Девочка из легенды
Шрифт:
Когда Трехина вежливо намекала Ирине Осиповне, что некоторых учеников седьмого «Г», таких, как, например, Пустовойтова, все равно не перевоспитаешь, и лучше бы уж не тянуть Пустовойтову из класса в класс, а поскорее бы от нее отделаться, оставить на второй год, Ирина Осиповна смотрела на Трехину очень холодно.
Когда Трехина сказала Ирине Осиповне, что Пустовойтову и Сенина нужно бы обязательно рассадить по разным партам, та нахмурясь, промолчала и никаких мер относительно Сенина и Пустовойтовой не приняла.
Староста решила действовать
— Слушай, — сказала она на большой перемене Ниночке. — Ты сейчас пересядешь на заднюю парту к Сенину, а я возьму к себе Пустовойтову. На меня-то она не повлияет!
Но Пустовойтова уходить с задней парты не захотела.
Староста возмутилась:
— Сейчас же собирай книги! Живо!
— Не пойду!
— Хорошо же!
Трехина ухватила Вальку за руку и потянула к себе.
Валька другой рукой крепко вцепилась в парту. Трехина потянула сильнее.
— Валя! — вдруг жалобно попросила Валька. — Помоги!..
Растерявшийся Валя ухватил Вальку за край фартука.
Староста покраснела от негодования и потянула Вальку еще сильнее.
Но Валя крепко уперся коленями в край парты и Валькиного фартука не выпустил.
А по коридору уже мчался кто-то из семиклассников и по дороге всем сообщал:
— В классе Трехина и новенький из-за Вальки дерутся…
Когда вокруг парты, где происходило сражение, собралась веселая толпа, староста выпустила Валькину руку, грозно посмотрела сначала на Вальку, потом на Валю и с достоинством отошла к своей парте, где сидела, держа под мышкой портфель, готовая к эвакуации на заднюю парту, председатель Ниночка.
— Поздно спохватились, — сказала ей староста. — Она на него уже успела повлиять.
Ох, зачем только выбрали Ниночку председателем! Выбрали бы Колю Чижаковского. Он один раз сказал, что у него лопнет в конце концов терпение и он как следует треснет деятельного сверх меры старосту по шее.
А у нее, у Ниночки, терпения хватит, наверно, надолго-надолго…
Ниночка привыкла слушаться Трехину и подчиняться ей во всем.
Жили они с детства в одном дворе, вместе играли когда-то в дочки-матери (Трехина всегда была «матерью», а Ниночка «дочкой») и в школу (Трехина была «учительницей», а Ниночка «ученицей»).
Еще тогда все взрослые во дворе говорили, что из рассудительной и серьезной, умеющей командовать Тони Трехиной непременно выйдет педагог.
А сама Трехина педагогом стать решила лишь в прошлом году. И уж, конечно, педагог из нее получится замечательный!
«Уж будьте покойны, — говорила она, — педагогических способностей у меня побольше, чем у некоторых педагогов. Во всяком случае, у меня на уроках руки дрожать не будут».
Последнее относилось к Ирине Осиповне.
Трехина и Ниночка сидели на первой парте и видели, как у Ирины Осиповны дрожали пальчики, когда она, начиная урок, раскрывала классный журнал.
А вот позавчера Ирина Осиповна вместо пятерки Коле Чижаковскому поставила на журнальной странице напротив его фамилии кляксу.
Промокашки в журнале не оказалось, и Ирина Осиповна промокнула кляксу указательным пальцем, а после этого покраснела почти до слез.
Ниночке стало ее жалко, а Трехина лишь усмехнулась: будьте покойны, у нее на уроке этого никогда не случится, уж она не покраснеет.
Обе мамы, Валина и Валькина, друг другу понравились.
Они этому очень обрадовались. А когда выяснилось, что их дети, Валя и Валька, учатся в одном классе да еще сидят за одной партой, то обрадовались вдвойне. И тут же вручили Вале и Вальке ключ от коридора — один на двоих. Причем ключ отдали Вальке.
Вот и приходилось теперь возвращаться из школы домой вместе: дома в это время дня никого не было, и дверь можно было открыть лишь этим ключом, который Валька держала в своей сумке.
Всю дорогу до дому Валька болтала почти без умолку.
Валя узнал от нее множество разных вещей о седьмом «Г», о Валькиной семье, о самой Вальке.
Слушая Валькину болтовню, Валя презрительно пожимал плечами. Ну какое ему дело до того, что старший Валькин брат Аркадий скоро женится! И совершенно Вале неинтересно то, что Серебрякову в классе считают настоящей кокеткой…
Впрочем, это как раз интересно: о кокетстве Валя слыхал и читал давно, надо посмотреть, как оно выглядит на практике.
У Серебряковой (девочки с золотыми завитками на голове, похожими на поросячьи хвостики) было марсианское имя Аэлита. В классе ее звали Литой.
На людей Лита смотрела всегда прищуренными глазами, и непонятно было: то ли она смотрит так потому, что плохо видит, то ли потому, что всех презирает, А может, потому, что хочет показать свои длинные ресницы?
Ее соседку по парте звали в классе Маркой.
На голове у Марки была такая же куча завитков, как и у Литы, только они не были похожи на поросячьи хвостики, каждый напоминал собой штопор.
В парте у Марки лежала маленькая круглая коробочка. Иногда среди урока Марка открывала ее, тогда Вале в лицо прыгал солнечный зайчик: в крышку коробки было вделано зеркальце. Марка загораживалась учебником, низко наклонялась над партой и что-то начинала делать с лицом.
— И мне! И мне! — шептала тогда Лита.
Когда Марка отдавала ей коробочку. Лита тоже загораживалась учебником и тоже начинала что-то делать с лицом, рассыпая из коробочки на колени и на пол белый порошок.
«Пудрятся! — догадался Валя. — Вот сказать старосте! Задаст она им перцу!»
Уже на второй день своего пребывания в новой школе Валя решил, что староста Трехина — человек дельный. Она прочно держала в своих руках бразды правления. Ей подчинялся даже председатель совета отряда.
По сравнению со старостой председатель выглядел несолидно и неавторитетно. Да и звали все в классе его неавторитетно: Ниночка. Старосту же все называли почтительно полным именем — Антонина. Из этого Валя сделал вывод, что старосту в классе уважают.