Девочка из прошлого
Шрифт:
— Ну, проходи, что застыл? Только руки с дороги помой, прежде чем к ребёнку подойдёшь. Но это ты, надеюсь, и так выучил. У тебя своих трое.
— Наташ… — сипло выдыхает Макс, придя в себя, и смотрит на меня непонимающе.
Но я уже иду в гостиную. Он появляется в ней, когда я прощаюсь с Симой и отпускаю её до завтра. Максим глаз не спускает с Тима. Рассматривает так жадно, будто это его сын.
— У меня слов нет... Я не могу отойти от шока. Ты меня убила, Наташа. Сколько ему? — спрашивает брат и протягивает руки к Тимуру. — А
Чувствую, как выдержка летит к чертям, по щекам текут слёзы. Вовсе я не сильная, но понимаю это только сейчас. Перед Максом стоит сломанная Наташа, у которой огромная дыра в груди вместо сердца.
— Погоди, получается, и Асадов о нём тоже не в курсе?
Я отрицательно качаю головой.
— Охренеть, — выдыхает брат и гладит Тима по пухлой щёчке. — Он сейчас у вас в городе. Ты знаешь?
— Знаю. Мы виделись. Буквально на днях. Он уже улетел. Динар будет вести бизнес с Градским.
— Охренеть, Наташа, — повторяет брат убитым голосом. — Нет, я тогда догадался, что между вами отношения, но что ты ещё и ребёнка от него родила? У меня слов нет… Есть что выпить?
А я, глупая, думала, что он ничего не знает... Тайну великую хранила… Но я тогда была так влюблена, вся в чувствах и эйфории. Дальше собственного носа ничего не видела.
Сын с интересом рассматривает Макса, но к нему не идёт. Сжимается в моих руках и крепко обнимает за шею. Не любит незнакомых людей. Даже к Илье, если они долго не видятся, потом не идёт на руки. Избирательный на контакты мальчик. Весь в отца.
— Нет, у меня в голове не укладывается. Ты столько времени молчала о сыне? Динар тогда сказал, что вы обо всём поговорили, ты к парню улетела. Заверил, что всё у тебя будет хорошо. Ну я и обрадовался. Мы с ним к этой теме больше не возвращались. Обрадовался, потому что... ну, Наташ, он же вдвое старше тебя! А с его характером и повадками вести бизнес — всегда куча проблем, в сердце у него пустотаиз-за смерти Лады. Какой же я дурак, что сразу не вмешался, когда заподозрил между вами связь. Нужно было мозги ему на место поставить, выбить их, если на то пошло, чтобы даже смотреть в твою сторону не смел!
— Не ему нужно было вправлять мозги... Макс, у меня сейчас действительно всё хорошо. Если бы ты вмешался, то у меня не было бы Тима, а я его безумно люблю. Да и не послушала бы я тебя тогда. Очень сильно была влюблена. Мне не хочется это всё ворошить, правда. Динар сделал мне очень больно. Если вы общаетесь или будете встречаться, ничего ему не говори о Тимуре, ладно? Мне страшно пережить эту боль снова. К тому же я согласилась дать Илье шанс. Я тебе рассказывала о нём, помнишь? — Брат быстро кивает. — Думаю, что предложение руки и сердца не за горами. По крайней мере, всё к тому идёт.
Макс тяжело вздыхает.
— Я-то не скажу ему ничего, но если Асадов увидит мальчика, то без слов всё поймёт. И тогда, Наташка, что будешь делать? Думаешь,
7 глава
Наташа
— Что я буду делать, когда он узнает о сыне? — грустно усмехаюсь, прижимая к себе Тима. — Познакомлю сына с отцом и дальше буду жить своей жизнью. Плевать, что он позволит, а чего нет. Если вопрос встанет ребром, я готова идти до конца.
Сомневаюсь, что Асадов будет настаивать на том, чтобы я отдала ему сына. У него ведь сердца нет, а ребёнку нужны ласка и любовь.
— Ты пыталась ему сообщить? — спрашивает Макс.
— Да. Дважды. Первый раз — перед родами, но его телефон был недоступен. Помощница тоже как сквозь землю провалилась. А второй раз я позвонила ему в офис после родов. Секретарша Асадова сообщила, что его нет в городе, и когда будет, неизвестно, личные данные приказано никому не сообщать. Собственно, на этом всё.
— Да, — задумчиво произносит брат. — Он сменил номера и не выходил на связь, после того как мы улетели с Надей и детьми в Мюнхен. Я пытался выяснить новый номер через юриста, но его люди — могила. Беляев ответил мне, что Асадов за границей, и нет информации, когда вернётся. Динар потом сам вышел на связь.Последний раз мы созванивались примерно две недели назад. Он рассказывал, что бизнес новый мутит на юге с Измайловым. Голос бодрый, весёлый. Про тебя не спросил. Да и не спрашивал никогда...
Я громко всхлипываю. Сильно ноет в груди. В районе сердца. «Не спрашивал никогда. Улетел за границу и сменил номера». Чтобы я его не искала?
— Наташа, прекрати плакать, прошу. Ты меня без ножа режешь.
Макс обнимает нас с Тимом, гладит меня по спине, а мне лишь сильнее хочется расплакаться. Дура. Какая же я дура. Зачем полюбила этого человека?
— Мне-то могла сказать о сыне? Я же весь извёлся от твоего молчания. Думал, что ты обижаешься, потому что мне пришлось улететь. Но я не бросал тебя — у меня выхода другого не было. Господи, Наташка, ты действительно вся в мать. Та всегда в себе всё держала. О болезни своей молчала до последнего. Ты, наверное, и не помнишь её, да? Маленькая совсем была. У отца юбилей был, когда она в обморок упала и правда вскрылась.
— Почти ничего не помню, Макс, — говорю как можно спокойнее, но внутри я кровоточу. — На некоторые моменты будто блок стоит. И день похорон не помню. Хотя не такая уж я маленькая была. Почти десять. Воспоминания иногда появляются в подсознании как вспышки. Помню, как вы с Динаром на кухне сидели и о чём-то разговаривали, пока отец не отходил от гроба и выл, как зверь. А её лицо почти не помню, и все фотографии остались в Гатчине... Так тяжело бывает на душе, когда задумываюсь о том, что кроме тебя и сына, у меня никого нет. Будь она жива, возможно, всё бы сложилось иначе?