Девочка, которая лгала
Шрифт:
– Никогда не забуду.
Я с удивлением заметила слезы на ее глазах.
Неужели эта девица и в самом деле любила банкира, а не только его кошелек?
Сташевич продолжал мягкую атаку:
– Поймите, ведь я действую в рамках законодательства.
Другими словами: «Если ты не перестанешь сопротивляться, я напущу на тебя Закон. Ты просто не представляешь, какие неприятности я могу тебе причинить, дорогая юная гопница». Очевидно, Марина сообразила, что ее позиция слаба.
В три глотка опустошив банку, Марина смяла тонкий металл в кулаке и резко встала:
– Вам нужна Луизка? Сейчас будет.
Лазарева бросила смятую банку под стол, поднесла руки ко рту, как работница на знаменитом плакате, и заорала:
– Луизка! Лу! Ты где там?
Сташевич вздрогнул и даже поднес ладонь к губам. Но никто не отозвался.
– Вот зараза, вечно прячется! – в сердцах проговорила Марина. – Пойду поищу. А то залезет куда, полдня выманивай.
Тут я решила перехватить инициативу, встала и предложила:
– Позвольте вам помочь. Давайте поищем девочку вместе.
Вдова поморгала, но не нашлась, что возразить. Дружной маленькой компанией мы отправились на поиски ребенка.
А места для поисков хватало – дом Лазаревых был просторным, с множеством комнат самого разного назначения.
Первой нам попалась бильярдная – очевидно, покойный банкир был фанатом снукера. Марина заглянула под стол, но никого не обнаружила, и мы двинулись дальше. Просторная столовая, видимо, давно не использовалась по назначению – крахмальная скатерть посерела от пыли, стулья были придвинуты вплотную к тяжелому дубовому столу, шторы на окнах наглухо закрыты, отчего в помещении царили сумерки.
Впрочем, почти такая же картина встречала нас всюду.
Слой пыли в библиотеке мог смело претендовать на рекорд как «Самый Толстый Слой Пыли В Помещении». Зато следующая комнатка оказалась вполне себе обитаемой – узкая кровать под розовым покрывалом, стопка пухлых романов в мягких разноцветных обложках, ряды косметики на прикроватном столике с зеркалом.
В этой комнате Марина даже не стала заглядывать в шкафы и под кровать.
– А, это Катюхины хоромы, – сквозь зубы процедила хозяйка.
И мы двинулись дальше.
Второе крыло первого этажа порадовало нас громадной кухней. Помещение было напичкано самой современной бытовой техникой, и оформляла его явно не Марина, а приглашенный дизайнер по интерьеру.
Я представила, как всего несколько лет назад банкир Лазарев любовно выбирал все эти сверкающие штучки и мечтал, что молодая жена будет хлопотать по хозяйству, и мне стало грустно.
Марина Эдуардовна наверняка не заглядывает сюда неделями. Нет, месяцами.
Пятачок чистого пола между плитой, раковиной и разделочным столом показывал, какая именно часть этой сверхсовременной и дорогущей кухни используется по назначению. Да, еще дорожка от двери к холодильнику указывала, где в этом доме запасы пива.
Кухню хозяйка обыскала тщательно – видимо, девочка имела привычку прятаться здесь.
Мы со Сташевичем как могли помогали.
Адвокат вытащил из кармана белоснежный платок, обернул им руку и приоткрыл дверцу чудовищного размера духовки. А я обшарила шкафы по низу, справедливо рассудив, что выше полутора метров дошкольница все равно не заберется.
– Послушайте, – не выдержал адвокат, разглядывая жирное пятнышко на отвороте своих безупречных брюк, – может быть, девочка просто в своей комнате? Почему бы не поискать ее там?
Марина откинула упавшие на лицо растрепанные волосы и распрямилась, отдуваясь.
– Нет, Луизка у себя в комнате почти не бывает, – пояснила любящая мать. – Вечно по дому шляется. Везде лезет… кстати, хочу вас предупредить, – хозяйка обратилась ко мне, – знайте, что Луизка все время врет.
– Как это? – удивилась я.
Да, знаю, дошкольники склонны выдавать за правду собственные фантазии и легко говорят неправду, чтобы избежать наказания, скажем, за расколотую чашку… но «все время»?
– Врет, как дышит, – глядя на меня до ужаса честными глазами, повторила Масяня. – Так что не верьте ни единому ее слову.
Я пожала плечами, решила, что разберусь сама, и продолжила поиски.
Кухня отняла у нас много времени, но Луизы не было и здесь.
Мы вернулись в гостиную.
Сташевич опустился в кресло и пробормотал:
– Пожалуй, я подожду вас здесь.
А мы с Мариной Эдуардовной отправились обследовать второй этаж.
Шагая по лестнице вслед за хозяйкой, я думала о том, что покойная Елизавета Михайловна была абсолютно права: до малышки в этом доме никому нет дела. Как можно потерять шестилетнего ребенка?!
Мне была глубоко антипатична и вдова банкира, и ее запущенный дом, и вообще все это дело отдавало каким-то неприятным душком. Но я не видела возможности отказаться.
Поневоле я уже успела проникнуться сочувствием к маленькой девочке, потерянной в этих грязноватых хоромах, девочке, отец которой погиб, бабушка умерла, мать была эгоистичной и равнодушной стервой.
Единственный человек, которому есть дело до малышки, – адвокат Сташевич, но что он может сделать? Придется мне принять на себя ответственность за маленькую Лазареву…
– Вот она, зараза! – радостно воскликнула Марина, открывая дверь в просторную светлую комнату на втором этаже.
Это были апартаменты девочки – розовые стены, пушистые ковры, домик Барби в человеческий рост. Именно в этом домике и спала маленькая Луиза. Девочка свернулась в клубок на полу, я видела только рыжеватую макушку и пару поцарапанных коленок.
Мать прошлась по комнате, собирая брошенные вещи – белые колготки, розовое грязное платьице.
– Лу, вставай! – сердито приказала Марина.