Девочка, которая любит
Шрифт:
На следующее утро я решил быть сильным и мужественным и самолично вышел к завтраку в тот самый момент, когда, судя по шуму, за столом на поляне собралось наибольшее количество народа. Фурор, конечно, был невероятный. Иола от волнения то начинала хихикать без всякого повода, то утыкалась взглядом в тарелку и морщила губы, словно боролась с подступающими слезами.
Марк изводил меня хитроумными вопросами, явно рассчитанными на то, чтобы, как он подозревал, ловко надувший всех Печерский был немедленно изобличен. Вовчик таращился испуганными глазенками и доставал вопросами типа «а где Леша?» сидящую рядом Милену. Только Зиночка и ее муж Анатолий, который показался
Прошел еще день. Я затосковал и запросился на волю. Специально встал пораньше и появился в кабинете Соболя, когда тот перед уходом спешно проглядывал какие-то записи. Директор, окинув меня внимательным взглядом – накануне Зиночка наконец сняла повязку с моей головы, – долго держал паузу, а потом все же разрешил вылазку в город, но только в сопровождении мадам Софи и кого-то из ребят. Само собой подразумевалось, что это будет Иола.
Выдвинулись мы после завтрака, пропустив сперва вперед всех наших: все они ужасно спешили, у каждого имелось какое-то интересное дело в городе. Взлететь вверх по лестнице мне, понятно, никто не позволил, пришлось проглотить и это унижение – позволить нашей мадам вроде как поддерживать за пояс, а фактически нести меня под мышкой. В наземном бараке я машинально огляделся в поисках своей куртки, вспомнил, что она осталась в подвале дома перед нашим спуском в Нижний мир. Иола, как раз вылетевшая пробкой из люка, громко прыснула:
– Эй, ты в окно хоть погляди!
Я глянул – и глазам не поверил. Поляна вокруг здания вовсю зеленела, в траве переливались первоцветы. Даже сквозь стекло я ощутил тепло солнечных лучей на бирюзовом безмятежном небе. Лихорадочно перебирая в уме даты и подсчитывая дни, я пробормотал:
– Но как… разве сейчас не конец февраля?
– Февраль, – согласилась со мной мадам Софи. – Но Древние не могли быстро адаптироваться к холоду и распутице, ваша русская зима им явно не пришлась по душе. Поэтому с помощью плазменного купола защитили территорию от осадков и холода. Но обещают нам следующей зимой один в меру морозный и снежный месяц.
Я кивнул и вышел на порог: от весеннего сладковатого запаха голова приятно поплыла. Постоял, адаптируясь, мои спутницы терпеливо ждали. А потом мы втроем обычным человеческим шагом – и даже через ворота прошли, а не забор перелетели – побрели в сторону города. Я мысленно настраивал себя на нечто необыкновенное. Но то, что меня ждало, оказалось в разы невероятней.
От лесной развилки мы вышли к границе лесопарка, и теперь от города нас должна была отделять только проезжая часть. Вот тут впервые я ощутил себя дезориентированным, поскольку никакой трассы больше не было, и машины не пролетали по ней в объезд города, как обычно. Как не было и перпендикулярной к трассе широкой улицы, пересекавшей город с севера на юг. Вместо них – только заросшие изумрудной травой колеи, в которых серебрились новенькие рельсы. С обеих сторон петляли выложенные разноцветными камнями тропки.
– А что, на машинах теперь никто не ездит? – К такому я точно не был готов.
– Не-а, – довольным тоном отозвалась Иоланта. – Древние нашли такой способ передвижения опасным и вредным. Вот наши велики им понравились, теперь налаживают производство с учетом нестандартных размеров представителей древних рас.
Я поскорее перевел взгляд на перспективу города, но и его было не узнать. Уродливые блочные дома еще стояли, но теперь фасады их густо оплел какой-то особенно быстрорастущий вид вьюнка с глянцевыми цветками-колокольчиками. А на замусоренном пустыре, который я пробегал тысячу раз, стараясь не вляпаться в какую-нибудь гадость, теперь вовсю велось строительство и уже выступали каменные фундаменты разномастных, привычных мне по Нижнему миру домиков. Трудились там в основном люди в синих спецовках плюс с десяток циклопов, да еще на моих глазах два биорда синхронно спикировали на площадку: к их поясам были пристегнуты объемные сетчатые мешки со стройматериалами. Никакой рабочей техники поблизости не наблюдалось.
– Их заставляют это делать? – спросил я, кивнув в сторону суетящихся людей.
Мадам Софи отрицательно качнула головой:
– Нет, все работы добровольны. Как ни грустно это признавать, но сейчас эти люди гораздо счастливее, чем были месяц назад. Их потребности резко сократились, забыты соблазны, в семьях царят мир и процветание. Труд теперь приносит им удовольствие.
– А почему так мало народа на улицах?
– Потому что сейчас рабочее время. Кто не на работе, те в специальных центрах учат языки Древних, осваивают новые профессии или хобби. Ну, куда хочешь пойти первым делом?
Я пожал плечами. Всего лишь в двадцати шагах отсюда начиналась прямая дорога к родительскому дому, хоть она теперь и выглядела иначе. Вот только в родном доме я отныне чужой, и даже смотреть в ту сторону мне не стоит. Наша чуткая мадам конечно же легко прочитала мои мысли. И сказала:
– Не унывай, Алеша. Пару дней назад мы с Эриком навещали твоих папу и маму.
– Как они?! – ахнул я.
– Они в полном порядке. Переживают, конечно, из-за тебя и твоей сестры. Мы им сказали, что ты с группой ребят сейчас путешествуешь по Европе, поскольку это тоже входит в программу реабилитации в нашем лагере.
– И что, они поверили?
– Мать – да, безоговорочно. Вот с отцом немного сложнее. Он ведь тоже атлант и устойчив к излучению.
При этих словах мне здорово полегчало. Вид работяг совсем не был противен, но вот подумать, что мои родные люди тоже сейчас вкалывают где-то в полной уверенности, что в этом и есть смысл их жизни…
– А мама… Она хоть помнит… о нас с Кирой? Ну и что было прежде? Ведь те, которые на Светлой поляне, вообще ничего толком о себе не помнили.
– Не сравнивай, Алеша. Те были преступниками, и к ним применяли очень жесткое излучение. Здесь все иначе. Память у людей полностью сохраняется, просто сами они меняются. Те, кто жили скверно, неправильно, делали много плохого окружающим – они теперь искренне сожалеют об этом, храмы забиты кающимися. Но, возвращаясь к теме твоих родителей: думаю, ты сможешь их посетить, они ведь прежде никогда не видели…
Я с силой затряс головой.
– Ну вот, найдешь предлог и побываешь дома. А со временем можно будет все им рассказать.
– Что?! – заорал я и подпрыгнул на месте. – Нет! Такое представить невозможно! Они никогда не поверят да вообще с ума сойдут!
Горячая рука мадам Софи твердо легла мне на плечо:
– Алеша, посмотри внимательно вокруг. Твои родители теперь каждый день видят столько чудесного, отчего же вдруг тебе – и не поверят? Да, будут поражены, возможно, испуганы, но ведь внутренне ты остался прежним, и тебе легко будет это доказать.
– Да, и вообще, а если бы ты попал в катастрофу? – Это Иоле надоело молча нюхать цветочки на затесавшейся на лесную опушку дикой яблоне. – Они бы тебя все равно же любили, останься ты хоть вообще без лица. А так – подумаешь!
Наша Иоланта, разумеется, была в своем репертуаре. Я закатил глаза, мадам Софи поскорее отвернулась, скрывая улыбку. Мимо нас медленно прошествовал, сложившись чуть ли не пополам, циклоп, помогающий ветхой земной старушке совершать прогулку по лесу. Мы двинулись дальше, обогнули стройку и немного побродили по дворам.