Девочка, которая спасла Рождество
Шрифт:
– Сколько денег у тебя в кармане?
– Нисколько, сэр.
– Лгунья. Я вижу, что там есть монета. Живо давай её сюда.
Амелия вытащила из кармана единственную монетку, которая у неё была. На коричневом полупенсовике красовался профиль королевы Виктории.
Мистер Мор покачал головой и посмотрел на Амелию с таким выражением, будто он и
– Мать избаловала тебя. Я всегда думал, что она слабая женщина. И твой отец, наверное, тоже так думал. Иначе зачем бы ему сбегать от вас обеих?
Амелия вспыхнула. Она ничего не знала об отце. Мама как-то набросала углём его портрет в солдатской форме. На портрете папа улыбался. Уильям Визарт выглядел, как герой, и Амелии этого хватало. Он был солдатом Британской армии и уехал воевать в далёкую страну под названием Бирма. Там он и умер в год, когда родилась Амелия. Она представляла, что он был сильным, благородным и отважным. То есть совсем не таким, как мистер Мор.
– Мать плохо тебя воспитала, – продолжал мистер Мор. – Только посмотри на себя. Ходишь в рванье. Не поймёшь, девочка ты или мальчик. Мать не учила тебя, как должны вести себя девочки? Хорошо хоть, что ей недолго осталось…
Этого даже Капитан Сажа стерпеть не мог. Он бросился на мистера Мора и вонзил когти в его чёрные брюки. Ткань затрещала, мистер Мор принялся отгонять кота тростью, и Амелия почувствовала, как внутри закипает ярость. Она ткнула мистеру Мору в лицо вымазанной в саже щёткой и пнула его в лодыжку. А потом ещё раз пнула. И ещё.
Вдохнув печную золу, мистер Мор закашлялся и взревел:
– ТЫ!..
Но Амелия больше его не боялась. Она думала только о больной маме, которая лежала в кровати.
– Не. Смейте. Так. Говорить. О. Моей. Маме!
Она бросила монетку на пол и вылетела из комнаты.
– Я до тебя ещё доберусь!
«А вот и не доберёшься!» – подумала Амелия, изо всех сил надеясь, что это правда. Капитан Сажа бежал рядом с ней, оставляя на полу чёрные следы.
Выскочив из дома мистера Мора, Амелия повернула на восток. Путь к Хабердэшери-роуд пролегал по тёмным, грязным улицам. С каждым шагом дома становились всё меньше и потрёпаннее и всё теснее жались друг к другу. Из маленькой церкви доносился гимн «О, придите, все верующие». Амелия прошла мимо торговцев, которые расставляли лотки для рождественской ярмарки, мимо девочек, игравших в классики, и слуг, которые несли гусей от мясника. Затем она проводила взглядом женщину с рождественским пудингом и мужчину, прикорнувшего на скамейке.
Торговка жареными каштанами крикнула ей:
– Счастливого Рождества, милая!
Амелия улыбнулась и попыталась настроиться на рождественский лад, но это было непросто. Куда труднее, чем в прошлом году.
– Сегодня Сочельник, – сказала торговка каштанами. – Ночью придёт Отец Рождество.
Вспомнив про Отца Рождество, Амелия всё-таки улыбнулась. Она высоко подняла щётку для печных труб и крикнула:
– Счастливого Рождества!
Малыш
Малыш Мим был эльфом.
И, как вы, наверное, догадались, очень маленьким. Даже по меркам эльфов. Маленьким и юным. Младше тебя. Намного! Ему было три года, если быть точным. Его тёмные волосы блестели, как озеро в лунном свете, а ещё он пах имбирными пряниками. Мим ходил в детский сад для эльфят, который при Отце Рождество стал частью Школы санного мастерства, и жил в маленьком домике на улице Семи Извилин в самом сердце Эльфхельма.
Но сегодня ему не нужно было идти в детский сад.
Потому что наступил канун Рождества. Самый чудесный день в году. А в этом году Сочельник обещал быть ещё чудеснее. Во всяком случае, для Малыша Мима. Потому что сегодня перед ним и другими эльфятами распахнутся двери Мастерской игрушек. После того как бездонный мешок Отца Рождество наполнится подарками, эльфийским ребятишкам разрешают брать любые игрушки, какие они захотят. А Малыш Мим ещё никогда не бывал в Мастерской игрушек.
– Сочельник! – завопил он, запрыгивая на родительскую кровать.
Подобно большинству эльфийских кроватей, она пружинила, как батут. Поэтому Малыш Мим тут же взлетел под потолок, ударился макушкой и сорвал красно-зелёную бумажную гирлянду, которая была частью рождественского убранства.
– Малыш Мим, ещё слишком рано, – простонала его мама Нуш откуда-то из путаницы тёмных волос. И натянула подушку на голову.
– Твоя мама права, – поддержал её Занудник, отец Мима. Он водрузил на нос очки и нервно поглядел на часы. – Сейчас без пятнадцати минут Рань Несусветная.
Рань Несусветная была самым нелюбимым временем Занудника, особенно в те дни, когда он работал ночь напролёт, как сегодня. Ему казалось, что он едва успел закрыть глаза. Впрочем, так оно и было. Занудник любил свою работу в Цехе игрушек, которые прыгают и вращаются, да и платили за неё неплохо – сто пятьдесят шоколадных монет в неделю. Но ещё он любил поспать. А теперь в кровати прыгал и вращался его сын, взбудораженный до самых кончиков ушей.
– Обожаю Рождество! У меня от него искорки внутри! – сказал Малыш Мим.
– Мы все любим Рождество, сынок. Но ты всё-таки попробуй уснуть, – попросила его Нуш откуда-то из недр подушки. На наволочке было вышито: «Пусть вам всегда снятся рождественские сны». Нуш тоже очень устала – для неё это время года было не менее напряжённым, чем для мужа. Накануне она до поздней ночи беседовала с оленями.
– Ну мамочка, просыпайся! Уже почти Рождество. Вы так весь Сочельник проспите! Вставайте! Давайте слепим снежного эльфа.
Нуш не смогла сдержать улыбку.
– Мы лепим снежного эльфа каждое утро.