Девочка, Которая Выжила
Шрифт:
Море. Номер 318, число 28 декабря.
Алина Ня. Я не буду встречать Новый год.
Море. Ты все еще веришь в Санту?
Алина Ня. 28-го ты разбудишь меня в 4:20?
Море. Разбужу, ангел.
Елисей машинально вытащил айфон из кармана:
– Ее можно как-то найти, эту Алину?
– Уже ищу, – сказал Печекладов, не поворачиваясь от окна.
На айфоне значилась дата: «Четверг, 5 декабря».
Глава 19
Самая досадная претензия, которую портал «Медуза» предъявлял Галине Мурсалиевой, была та, что журналистка «Новой газеты» не удосужилась проконсультироваться по теме подростковых самоубийств ни с одним специалистом, ни с одним психологом, кроме чуть ли не студента Тимура Мурсалиева, который приходился журналистке сыном.
«Глупо не говорить со спецами, глупо», – думал Елисей, слушая в трубке гудки.
– Аллоу! – голос Матвея Брешко-Брешковского был вальяжным.
– Матвей Борисович, это Елисей Карпин, папа Аглаи Карпиной, которая…
– Я-а-а, – психолог слегка растягивал слова, – хорошо вас помню. Вот только запамятовал отчество. Владимирович? Вениаминович?
– Викторович. Можно без отчества.
– Точно! Викторович!
– Это одна из немногих вещей на свете, которую я знаю точно.
Брешковский хмыкнул. В коротком разговоре выяснилось, что у суицидолога совсем не было времени для рабочих встреч, но совершенно случайно отменился ужин с партнером.
– Поэтому давайте, Елисей Викторович, поужинаем. Один час и сорок две минуты я буду в полном вашем распоряжении. И столик заказан.
– Давайте. Где?
– В «Пушкине».
Ресторан «Пушкин» сверкал рождественской иллюминацией, как шкатулка, которую обмазали жидкими блестками и обваляли вдобавок в бриллиантах Svarovski. Когда Елисей подошел, у двери стояла женщина, пожилая, седая, коротко стриженная и неброско одетая. Ей преграждал путь молодой дюжий охранник. Женщина увещевала его:
– Поймите, у меня там, внутри, встреча.
– В этом, – отвечал охранник, – я очень сомневаюсь, сударыня. Позвоните человеку, с которым вы должны встретиться, и если он выйдет за вами, я принесу извинения.
– У меня сел телефон, я бы позвонила, – говорила женщина горестно.
– Боюсь, ничем не могу помочь, – отвечал охранник.
– Это, – Елисей обратился к охраннику, – писательница Людмила Улицкая.
Но охранник был неумолим.
– Фейсконтроль, сударь, это контроль внешнего вида, а не профессии, – он сделал шаг в сторону, чтобы пропустить Елисея, и поклонился. – Добрый вечер. Добро пожаловать.
– Людмила Евгеньевна, могу я как-то?.. – начал Елисей.
Но автор «Даниэля Штайна» уже шагала прочь, оставив попытки найти общий язык с этим хорошо дрессированным человекоподобным псом.
Матвей Брешко-Брешковский ждал Елисея внутри. Встал и протянул руку для пожатия.
– Здравствуйте-здравствуйте. Как Аглая? Справляется? – Брешко-Брешковский сел, раскрыл винную карту и спросил задумчиво: – Мы выпьем с вами вина? Как вы относитесь к «Пуйи-Фюме»?
– Нет, спасибо, мне еще за руль после ужина.
Елисей знал, что не может выпить бокал вина. Если выпьет один, то выпьет и второй, и третий. Его не беспокоила перспектива бросить машину в тверских переулках на несуразно дорогой парковке, но хотелось для разговора с суицидологом сохранять голову ясной.
Брешко-Брешковский заказал бутылку «Пуйи-Фюме» и, не раскрывая меню, спросил:
– Может быть, возьмем «Шатобриан» на двоих?
У Елисея меню было перед глазами. Он скользнул взглядом – бифштекст а-ля «Шатобриан» 7950 рублей, ого!
– Нет, я как-то стараюсь хотя бы немного поститься, – Елисей соврал.
Он никогда не соблюдал никаких постов, но платить семь тысяч за кусок мяса не поднималась рука. Странное дело, в ресторане «Ля Маре» заказать задорого экзотическую рыбу барамунди или две дюжины устриц финдеклер Елисею казалось нормальным, но дорогая русская еда – это абсурд. Она же своя, значит, должна быть дешевой.
– Рекомендую, – Брешко-Брешковский уверенно ткнул пальцем в Елисеево меню, которое видел вверх ногами, – легендарный салат с ростками сои. Вы знаете историю про салат?
Елисей вопросительно вскинул бровь, и Брешко-Брешковский принялся рассказывать:
– Четыре года назад я был уже довольно модным, но еще довольно толстым психологом. Я сидел на диете. У меня было назначено здесь, в «Пушкине», шесть встреч с людьми из списка «Форбс». По очереди. С интервалом в час. Первый мой визави настаивал, чтобы я съел что-нибудь, хотя бы салат. И я взял салат с ростками сои.
Елисей скользнул взглядом по меню. Салат с овощами, спаржей и ростками сои – 820 рублей. А Брешко-Брешковский продолжал.
– Я ел салат. Я битый час рассказывал этому человеку из списка «Форбс» о проблеме подростковых самоубийств, но богач не дал на нашу программу ни копейки. Второй богач час спустя опять принудил меня съесть что-нибудь, и я опять съел салат с ростками сои. И опять не получил денег.
– Зато хоть салатику поели, – Елисей усмехнулся.
– Я съел пять салатов. Пять, представляете? Я давился салатами, рассказывал богачам, что у нас гибнут дети, не мог добиться ни малейшего понимания, а когда на шестой моей встрече официант принес мне шестой салат, я разрыдался. Вы не поверите, расплакался как ребенок и получил внушительную сумму, чтобы основать фонд «Живи».