Девочка, Которая Выжила
Шрифт:
– Охуел, что ли? А если б разбил? – Водитель обернулся, он, наверное, был боксером, у него был сломанный нос.
– Прости, поехали скорей, Хитровка!
– Какая Хитровка? Ты адрес скажи.
Елисей назвал адрес Аглаиного института. И вот он едет.
Глава 21
Елисей Карпин едет. В городе снег. Машин мало, но движутся они медленно. А на Ленинградском проспекте совсем медленно. Снегоуборочные оранжевые грузовики с желтыми мигалками выстроились по всем полосам лесенкой, чистят улицу, и их никак нельзя миновать. Зачем они выстраиваются так лесенкой? Чтобы устроить затор? Чтобы скорая помощь не успела
Водитель говорит, что вообще-то служит в Национальной гвардии, вообще-то офицер, но по ночам подрабатывает таксистом. А Елисей думает, что надо было взять телефон у Лошади. Возможно, он дежурит. Или знает телефон вахтера, который сегодня на дежурстве. Идиот! Машина едет медленно. Таксист извиняется, но не за медленную езду, а за то, что вот он офицер, но работает таксистом.
– Это не потому, что там довольствие плохое или что. Просто люблю кататься. Чтобы не кататься зря.
А Елисей думает, что надо бы позвонить бывшей жене. Все объяснить. Но не звонит. Потому что он не может сейчас ничего объяснить. Он звонит Аглае. Вместо гудков слышит музыку Рамина Джавади из «Игры престолов». С каких это пор у Аглаи Джавади? Аглая не берет трубку. Елисей пишет ей: «Малыш, стой!», «Малыш, не ходи!», «Глашенька, счастье мое, жизнь моя, любимая моя девочка, ты мне обещала, ты клялась – стой!». Нет ответа. Надо было взять телефон Фомы. Как так у тебя нет телефона бойфренда дочери? Идиот!
У Белорусского вокзала кавалькада снегоуборщиков сворачивает направо на площадь, и такси едет быстрее. Елисей находит в бумажнике визитку и звонит следователю Максиму Печекладову. Гудки, гудки, спит, наверное, следователь.
Следователь Максим Печекладов не спит. Он бежит вниз по лестнице. Лестница узкая и темная. Очень старый, покосившийся дом в Кривоколенном переулке. Рыжая Глаша тащит Максима за руку. Это ее, Рыжей Глаши, дом. Они с Максимом занимались любовью, но вдруг Рыжая Глаша прервала это занятие. Не то чтоб совсем на полуслове. Но Максим бы продолжал. А Рыжая Глаша вскочила, стала натягивать джинсы прямо на голое тело и скомандовала:
– Одевайся! Пошли быстро!
Максим не стал переспрашивать. У Рыжей Глаши бесполезно переспрашивать. Она говорит только то, что хочет, а больше не говорит ничего. Стал одеваться. Рыжая Глаша скомандовала:
– Быстрее!
И вот теперь тащит его по лестнице вниз, а Максим ничего не спрашивает, думает только о том, как бы не споткнуться на выщербленных ступенях, потому что трудно бежать со скоростью Рыжей Глаши и не споткнуться. Они выскакивают на улицу и бегут к черной BMW i8. Рыжая Глаша вытаскивает из кармана ключ. Машина заводится и освещается изнутри еще прежде, чем Максим и Рыжая Глаша успевают добежать до нее.
Распахивают двери. Садятся.
– Мы куда? – спрашивает Максим.
– Белая Глаша, – говорит Рыжая Глаша.
Но это она не Максиму говорит, а машине. Машина высвечивает на приборной панели слова «Белая Глаша», в динамиках звучит Рамин Джавади из «Игры престолов», и через пятнадцать секунд голос Аглаи Карпиной отвечает:
– Алё.
– Глань, ты как?
– Норм, иду.
– Далеко?
– Почти пришла.
– Не спеши там особо. Мы скоро, минут пять. Увлеклись там немножко.
– Хех! – Белая Глаша улыбается в трубку. – У Макса хоть руки не дрожат после этого увлечения?
– Ничего у меня не дрожит, – говорит Максим Печекладов. – Гланя, привет.
– Макс, привет.
Так говорит Аглая Карпина, подходя к дверям института. Звонит в звонок. Сквозь стеклянные двери видно, как в глубине здания зажигается свет и к дверям идет вахтер Иван Копылов, Лошадь. Он возится с ключом, отпирает дверь.
– Ванечка, привет.
– Привет, ангелица!
Иван обнимает Аглаю, Аглая прижимается к нему, и тут Иван чувствует, что Аглая дрожит.
– Дрожишь, трусик?
– О-о-ох, Ванечка, – Аглая дышит Ивану в шею.
– Хочешь, я вместо тебя пойду?
– Смеешься?
– Тогда, – Иван держит Аглаю за плечи и отстраняет на длину рук, – позволь напечатлеть тебе один безе.
И целует ее в щеку. Аглая вырывается. Шагает вверх по лестнице. Иван крестит ее вслед.
– Я рядом, помнишь?
Но Аглая не оборачивается. Шагает вверх по ступенькам и повторяет про себя одну фразу, единственную фразу, которую решилась сказать.
Можно было поехать на лифте, но Аглая идет пешком. Второй этаж, третий, четвертый, пятый. Длинные лестничные пролеты. 6-й этаж. Гостиная. Аглая снимает куртку, бросает ее на пол, подходит к окну, распахивает его, впервые смотрит сверху, с того места, где Нара была еще жива, вниз, на то место, где она погибла. Светло вокруг, рождественские огоньки. Аглая достает телефон и начинает снимать видео. Декабрь теплый. На улице около ноля. Но Аглая дрожит.
«Малыш, ответь», – пишет Елисей в ватсапе, а дальше просто листает записную книжку в надежде, что там найдется какой-нибудь волшебник, кто-нибудь, кому позвонишь, а он все разрулит. Но нет такого человека. Такси движется к Лубянке по Театральному проезду. Большой театр сверкает. Гостиница «Метрополь» сверкает. Тут все сверкает. Елисею хочется выскочить из машины и бежать. Кажется, что бегом напрямик быстрее, чем кругами по односторонним улицам. Но нет, это только кажется, ты не пробежишь далеко, старый мешок с дерьмом. Елисей листает записную книжку в телефоне, буква «А» заканчивается, начинается буква «Б». Брешко-Брешковский Матвей Борисович, психолог. Елисей нажимает вызов. И слышит ответ:
– Алло. Елисей Викторович? Я во Франкфурте, и здесь два часа ночи. Что-то случилось?
– Простите за такой звонок. Моя дочь прямо сейчас пошла встречаться с Девочкой, Которая Выжила. Я думал… Что мне делать?
– Это вряд ли, – отвечает Брешко-Брешковский очень спокойно.
– Что вряд ли?
– Девочка, Которая Выжила, я говорил вам, это Машина, компьютерная программа, с ней нельзя встретиться. Полагаю, делать ничего не нужно. Вы звонили Аглае?
– Она не отвечает.
– Полагаю, она спит. Полагаю, и вам тоже хорошо бы поспать. Выпейте рюмку чего-нибудь и…
– Я уже выпил бутылку.
Такси сворачивает на Покровский бульвар, и Елисей кладет палец на ручку двери, как стрелок кладет палец на спусковой крючок, готовясь к быстрому выстрелу.
– Давайте так, я вернусь из Франкфурта через три дня, и мы поговорим, – говорит Брешко-Брешковский. – Мне кажется, вам помощь нужна больше, чем вашей дочери.
Так говорит Брешко-Брешковский.
Но он врет. Он запарковал машину в Старосадском переулке и шагает к Институту искусств по пустым улицам. На нем светло-серое пальто Etro, оно расстегнуто, его полы треплет ветер. Мимо проезжает черный BMW i8 и брызжет Брешко-Брешковскому на пальто снежной кашей из-под колес. Он оборачивается, отряхивается. Господи, Ты видишь? У него под пальто серый кардиган Loro Piana.