Девочка, которая зажгла солнце
Шрифт:
Правда, следующий момент Джек с радостью бы вытащил из этой копилки, порвал купюру и с жадным блеском в глазах наблюдал, как чернеют в пламени огня и превращаются в пепел бумажные кусочки.
Это был зимний вечер, кажется, середина декабря – весь город готовился к предстоящему Рождеству, и по морозным улицам уже растягивались яркие гирлянды и цветные украшения. Из-за плохого самочувствия Шарлотты пришлось вызвать доктора, который что-то тихим и спокойным голосом объяснял женщине. Та только изредка кивала, поднимала на пришедшего свое осунувшееся изможденное
– Это ничего, мы быстро поднимем тебя на ноги. Из-за обыкновенной простуды не стоит так расстраиваться, тем более, подхватить что-нибудь в такую погоду проще простого. Давай, я заварю тебе лекарство.
И оба вымученно улыбнулись, никак не желая смириться с осознанием своей беспомощности. Дауни тогда долго не мог оторваться от материнских глаз, все всматривался в них, пытался уловить хоть толику радости и надежды на благополучный исход, но находил в их отражении лишь свое испуганное лицо.
Спустя еще одну неделю, долгую и мучительную, Шарлотте Дауни не стало лучше – наоборот, состояние ее только усугубилось, из-за чего было принято решение о госпитализации женщины. Парень яростно отвергал все уговоры матери о ненадобности лечения, ее желании остаться дома и побыть с любимым сыном подольше, на что больная тихо ответила:
– Не важно, что произойдет со мной, Джек, просто мне кажется, что… Ты поступаешь правильно, споря со мной, но какое-то странное чувство преследует меня повсюду. Оно шепчет мне, что я не смогу найти силы и поправиться, но это ничего. Я люблю тебя, милый, но очень боюсь…
Сухая рука прикоснулась к лицу брюнета и бережно погладила его, по-прежнему сохраняя блеклую улыбку, и как бы продолжая: «Того, что уже не смогу вернуться в наш дом».
Все же пересилив себя, Джек вынырнул из поглотивших его мыслей и услышал тихий голос Рэйчел, едва слышимый и полный нескрываемой грусти:
– Что с ней случилось? У вас отобрали и этот дом?
Парень смерил подругу насмешливым взглядом и как можно спокойнее и равнодушнее произнес, тщательно подбирая слова:
– Она умерла, рыжик. От лихорадки в течение нескольких недель, – за этой фразой последовал вполне ожидаемый вздох, и брюнет заметил, что Робертсон зажала рот рукой. – Но это не самое страшное или ужасное, хотя, казалось бы, что может быть хуже смерти любимого человека? Гораздо тяжелее видеть, как этот самый дорогой тебе человек угасает, а вместе с ним утекают его силы и жизнь; заглядывать в знакомые глаза и раз за разом молиться, чтобы те не оказались стеклянными; знать, что будущее неизбежно, и ты не в силах его изменить.
Сказав это, Джек подошел к окну и отдернул плотные шторы – комнату мигом залил оранжевый свет заходящего за горизонт солнца. Оно медленно и почти невидимо для глаз опускалось к земле, а небо пестрило мягким персиковым, желтым, красноватым оттенками и темноватой синевой по краям, словно какой-то неуклюжий художник опрокинул на ночной холст акварельные краски. Рэйчел все еще не могла пошевелиться, замерев на раскрашенном лучами заката полу.
– Да, наверное, мне стало немного легче, – признался парень, не отрываясь от вида за окном. – Все-таки было тяжело хранить все это внутри себя. Я больше всего боялся быть непонятым, обсмеянным, думал, что мои проблемы касаются только меня одного и потому разбираться с ними я должен самостоятельно. Спасибо тебе.
Девочка осторожно подошла сзади к резко умолкнувшему парню и положила руку ему на плечо. В свете уходящего дня черты лица брюнета казались еще острее, а темные глаза, как у ворона, заворожено наблюдали за наступлением вечера. Наконец, Дауни выдал:
– Солнце стало садиться гораздо раньше, правда? С наступлением зимы день будет становиться еще короче.
– Да, ты, пожалуй, прав. Прости, что просила тебя рассказать об… этом. Мне правда жаль, Джек. Очень жаль.
Рэйчел крепче сжала подставленное плечо, но реакции не последовало. Парень не вздрогнул от неприязни, не повернул головы в сторону юной собеседницы и ничего больше не сказал.
«Я не понимаю, что сделал не так», – подумал он, любуясь видом темнеющего неба. «После выхода всех этих мыслей я должен был почувствовать легкость и свободу, а на самом же деле не ощущаю ничего. Совершенно. Меня словно выжали, выпотрошили и бросили в угол, пустого и никому не нужного Джека».
Так они стояли вдвоем, молча, размышляя о разных вещах, но незаметно друг для друга схожих в одном и том же:
закаты в Бостоне одни из красивейших.
Глава 12
Многие зачастую говорят, как бы невзначай: «В тот момент для меня как будто заново зажглось солнце». Для чего они это делают и какой вообще смысл несет в себе эта фраза? Разве можно перебрасывать ее с одних губ на другие, играться, трепать, а после удивленно вздыхать, из-за того, что безвозвратно утерян ее первоначальный вид и значение? Но ведь именно так люди и поступают, верно?
Почему малолетний несмышленый школьник, решающий какую-то сложную задачку и неожиданно для себя нашедший верный ответ, позволяет себе так думать? Разве его солнце представляет из себя правильное решение и, следовательно, хорошую отметку?
Как можно жить в мире, где разбрасывать подобные слова может каждый, втаптывать в грязь подошвами своих ботинок, чтобы они смешивались с мусором, пылью, превращаясь в сложноотделимую от земли лепешку? Разве будут после этого люди ползать на коленях и собирать такие «подарки», или же им куда проще забыть о них и последовать чужому примеру, приперчив брошенные фразы своей слюной?
В тот момент для меня как будто заново зажглось солнце
Джек бережно вывел строку на обложке своей школьной тетради и обвел в жирный овал серым карандашом. Сегодня в классе было довольно тихо, и пока миссис Редж увлеченно рассказывала о свойствах металлов и их строении, у парня было предостаточно времени на размышления. Легкий гул только помогал потоку мыслей течь быстрее, а направление им задавал непосредственно сам Дауни. Он еще раз пробежался глазами по написанному и вывел чуть ниже знак вопроса, украсив его внушительного размера точкой.