Девочка с куклами
Шрифт:
– Когда приезжаешь на чужую землю, ты либо её принимаешь, либо нет. Если не принимаешь землю, она навсегда остаётся для тебя чужой, а людей, которые на ней живут, ты будешь или презирать, или просто не замечать. Тебе будет абсолютно всё равно, что ты им говоришь: правду или ложь, ты будешь только брать, ничего не давая взамен.
– Хочешь сказать, что я русифицировался?
– Обрусел, – поправил следователя Вербин.
– Ещё нет.
– Тебе виднее.
– Ты так говоришь только потому, что я хочу найти убийцу?
– Я так говорю, потому что тебе не всё равно.
– Рыкова тоже не местная, она из Самары, – напомнил
– Её убили на твоей земле. Поэтому тебе не всё равно.
Некоторое время мужчины смотрели друг на друга, после чего Анзоров кивнул и поднялся:
– Я поговорю с Шиповником. Лично. Ты ему пока не звони.
– От кого пришёл намёк?
– От ребят с «земли».
– Может, им просто не нужен «висяк»?
– Может быть, – пожал плечами следователь. И, повернувшись к двери, через плечо бросил: – Увидимся.
Конечно, увидятся, куда им деваться?
Вербин знал, что если Анзоров пообещал поговорить с Шиповником и честно обо всём рассказать, значит, поговорит и расскажет. Поэтому, попрощавшись со следователем, Феликс со спокойной душой отправился в Замоскворечье, на встречу с Мартой Карской. Жила она в большом угловом доме на пересечении Мытной с Павла Андреева, в благородном, выстроенном при Сталине здании, неподалёку от которого нынешние девелоперы возвели условно «английский» квартал, название которого было столь же уместным для центра Москвы, как «Грандъ-Отель» на окраине какого-нибудь Дальне-Захолустинска. Впрочем, столичные застройщики так давно смешивали «французское с нижегородским», что даже название «Вайт Хамовники» вызывало не смех, а зевоту: ну, «вайт», хорошо, что не «бленд». Кому-то дешёвая англофикация могла показаться скоординированным заговором девелоперского маркетинга, но Вербин предпочитал другое объяснение: чтобы подобрать название и по смыслу и звучанию, русский язык нужно знать и понимать, чувствовать его, владеть им… А словарик английского всегда под рукой: открыл, ткнул пальцем куда угодно, вот и готов очередной «Эсквайр Хаус». Звучит по-иностранному, клиенты довольны – им нравится, когда модно, по-заграничному.
Поднявшись на шестой этаж, Феликс почему-то сразу понял, в какую квартиру ему нужно, ещё до того, как увидел номер на самой мощной из выходящих на площадку дверей. Она не сильно отличалась от прочих, старалась не бросаться в глаза, но Вербину по долгу службы доводилось видеть разные двери, поэтому он мгновенно оценил высочайший уровень, который выбрала хозяйка для защиты жилища.
«У неё паранойя?»
«Глазок», разумеется, отсутствовал, его заменяли две видеокамеры: одна направлена на гостя, другая на площадку этажа. По уму, вполне хватило бы и одной, но, по всей видимости, менеджер из охранной компании убедил хозяйку, что так будет «надёжнее», потому что вторая камера была скрытой, заметить её мог только профессионал.
На звонок Марта Карская ответила почти сразу:
– Кто там? – Узнаваемый голос: очень приятный, глубокий, с лёгкой хрипотцой.
– Майор Вербин, Московский уголовный розыск. Мы созванивались.
– Вы не могли бы показать удостоверение? Только не подносите близко к камере.
– Конечно. – Феликс выполнил просьбу женщины.
– Одну минуту.
Щёлкнуло как минимум три замка, после чего дверь отворилась, и Вербин шагнул в прихожую, освещённую не ярко, но и не прячущуюся в полумраке: свет приглушён, однако всё прекрасно видно.
– Добрый день.
– Здравствуйте. – Женщина прищурилась. – А по голосу не скажешь.
– Вы о моём росте? – улыбнулся в ответ Вербин.
– Да.
– Это от папы.
– А от мамы?
– Любовь к чтению.
– С возрастом не исчезла?
– Времени меньше, но я стараюсь.
– Вы молодец. – Марта сделала приглашающий жест рукой. – Прошу вас.
– Спасибо.
За спиной щёлкнул один замок, судя по всему, в присутствии полицейского хозяйка чувствовала себя спокойнее.
В отличие от комнаты, в которой Феликса принимала Нарцисс, эта гостиная походила на кабинет: два кресла, кушетка, невысокая пальма в напольном вазоне и книжные шкафы вдоль стен. Письменный стол отсутствовал, но он был неуместен.
– У вас отличная библиотека.
– Успели изучить названия книг?
– У вас большая библиотека, – поправился Вербин. – Сейчас это редкость.
– А у вас?
– С вашей не сравнится.
– Осталась от родителей?
– Я немножко добавил.
– Почему немножко?
– Я разборчив и не присоединяю к библиотеке книги, которые меня разочаровывают.
– Выбрасываете их?
– Недалеко от моего дома есть районная библиотека, а в ней – книгообменник.
– Бук-кроссинг?
– Книгообменник.
– Для вас важно?
– Я ещё в детстве узнал, что пиджин-инглиш придумали для сипаев.
– Интересное замечание.
– Вы спросили – я ответил, – пожал плечами Вербин. – Кресло очень удобное.
Оно действительно было таким: в меру жёстким, но приятно обволакивающим.
– Рада, что вам нравится.
– Вы всё-таки принимаете на дому? – Феликс указал на кушетку.
– Очень редко.
– Показать вам документы? Вряд ли вы хорошо разглядели их через видеокамеру.
– Не обязательно, – улыбнулась Карская.
– По мне видно, что я полицейский?
– Не видно, однако есть нечто неуловимое, но при этом совершенно определённое.
– Значит, с формальностями покончено.
Марта Карская оказалась яркой брюнеткой с прямыми волосами до лопаток – сейчас они были распущены и расчёсаны на прямой пробор, чёрными бровями и чёрными глазами. Лицо узкое, востроносое, что делало Марту похожей на птицу, особенно в профиль. Рот небольшой, но губы полные, красиво очерченные, сейчас ярко-красные, словно Карская договорилась с Нарцисс встретить Феликса, накрасившись одинаковой помадой. Довольно высокая, как прикинул Вербин, под сто восемьдесят сантиметров, с развитой женственной фигурой, она держалась очень прямо, но при этом не скованно прямо, как если бы её затянули в неудобный корсет, а естественно, очень уверенно прямо. Судя по всему, когда-то давно Марте профессионально поставили осанку, которую она не потеряла.
Карская встретила Вербина в свободном красном джемпере под горло и домашних брюках. Одежда соответствовала царящей в квартире прохладе, и женщина объяснила:
– Я люблю, когда свежо – так легче дышится, но не люблю мёрзнуть.
– А руки? – машинально спросил Феликс.
– Руки не мёрзнут. – Марта улыбнулась. – Спасибо.
– За что?
– За то, что спросили.
– Я просто спросил.
– Я понимаю. – Она подобрала ноги, свободно облокотилась на спинку, подперев голову левой рукой, и продолжила: – После разговора по телефону я представляла вас другим.