Девочка сталкера

Стужева Инна

Проходятся по ней в легких касаниях. Нежно и очень чувственно.

Я вздрагиваю всем телом и с моих губ непроизвольно вырывается стон.

Никогда в жизни я не испытывала еще таких приятных ощущений и мне не было настолько хорошо.

Я позволяю ему покрывать мою кожу поцелуями и даже сама немного выгибаюсь ему навстречу. Каждый поцелуй и касание отзывается в моем теле мириадом маленьких взрывов, что пробивают тело от места прикосновения его губ, до самых кончиков пальцев.

Мои

соски напрягаются, а в следующий момент его ладони чуть смещаются и начинают бесстыдно трогать мою обнаженную грудь. Проводить по ней пальцами, сжимать в ладонях.

Пытаюсь отстраниться, но он не отпускает, продолжая удерживать меня перед собой. И все еще трогает мою грудь.

Боже, как я могла допустить?

Эта мысль прорывается сквозь пелену чувственного наслаждения. Такого острого, что перехватывает дыхание.

Но где-то, на краю сознания, бьется мысль, что я не должна допускать всего этого. Ни в коем случае не должна позволять ему так себя вести.

— Демид, отпусти, — бормочу я и делаю новую попытку вырваться из вязкой трясины запретного удовольствия.

Пытаюсь увернуться от его рук.

— Я не хочу, Демид, я не…

— Не хочешь? Да еще немного и ты кончишь, а я даже толком не трогал тебя.

Он говорит и одновременно с этим заводит мои руки вверх, кладет себе на шею. Под пальцами я чувствую его короткие волосы.

Затем его руки возвращаются вниз, он сжимает мои соски пальцами и одновременно с этим прикусывает мочку уха. Я вскрикиваю от новой острой вспышки удовольствия и чувствую, как у меня между ног разливается горячее пульсирующее тепло.

Вспышка желания настолько яркая, что у меня темнеет в глазах.

А его губы уже прокладывают новую огненную дорожку из поцелуев на моей шее.

Мое сознание затуманено и мне так сложно противостоять этому нереально чувственному натиску. Но я все же пытаюсь.

— Нет, нет.

Стараюсь ухватить его за руки.

Но он не обращает на мои попытки никакого внимания.

Одна из его ладоней уже скользит вниз по моему животу.

И как только я соображаю, что он намерен делать, я собираю все свои силы и начинаю вырываться из его объятий с удвоенным рвением.

— Нет, отвали от меня! Отвали!

Отвали, чертов придурок!

Я вскакиваю и вижу перед собой темноту.

Голова нещадно кружится, и я валюсь на что-то мягкое за моей спиной.

На кровать.

Тут же поднимаюсь на руках и судорожно озираюсь по сторонам.

Нет никакой ванны и никакого грота со свечами.

Зато есть дикая, просто ужасная дрожь во всем теле, тупая головная боль и сухость во рту.

Я все еще не могу поверить, что на самом деле сижу полностью одетая на кровати в какой-то комнате.

Я не обнаженная и не принимаю

ванну вместе с Демидом. Слава всем богам!

Все в порядке, говорю я себе и пытаюсь выровнять дыхание. А еще продолжаю осматриваться по сторонам.

Слева от меня окно.

Комната тонет в полумраке, но благодаря лунному свету, льющемуся через него, я могу рассмотреть хоть что-то.

Кровать расположена посередине комнаты, справа от нее стоит кресло.

Обстановка кажется мне смутно знакомой.

Не сразу понимаю, что в кресле кто-то сидит, а когда осознаю это, невольно вздрагиваю.

Пара секунд уходит на то, чтобы узнать в человеке, задумчиво разглядывающем меня, Демида и вспомнить все, что произошло до того, как я свалилась без чувств.

О том, что происходило в гроте я предпочитаю вообще не думать. Ужасный, отвратительный сон.

Он никогда не узнает об этом, иначе бы я сгорела со стыда.

— Мы… где? — задаю я вопрос и снова осматриваюсь по сторонам.

— В твоей комнате, — говорит Демид, продолжая наблюдение за мной, — как ты себя чувствуешь?

— Хреново, — честно признаюсь я, — хочу в свою общагу и вообще… подальше от тебя.

В мозгу проти воли вспыхивает навязчивое воспоминание из сна. Как он ласкает мою грудь уверенными опытными движениями, от которых воспламеняешься мгновенно, словно костер. И радуюсь, что здесь темно.

Он не увидит, как я смущена и как краснеет, должно быть, сейчас мое лицо. И насколько у меня мокро сейчас между ног.

Я не знаю, почему мне приснилось именно это и не хочу в этом разбираться.

— Как долго я была без сознания? — спрашиваю и слежу, чтобы мой голос звучал ровно.

— Около десяти минут.

— Черт, — выругиваюсь еле слышно.

Спускаю ноги с кровати и пытаюсь встать.

Испытываю новый приступ головокружения и возвращаюсь на кровать. Под мою руку вдруг попадает что-то продолговатое и округлое и я понимаю, что это бутылка воды.

Очень кстати. Пить хочется со страшной силой, а горло нещадно саднит.

— Не стесняйся, — говорит Демид, и я послушно тянусь к бутылке.

Открываю ее и делаю несколько больших глотков. Становится немного легче.

А еще меня накрывает осознание, что именно я сделала перед тем, как отключиться.

Дурацкий сон спутал все карты, в то время как я должна сейчас думать совсем о другом.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я.

— Хорошо. По всей видимости, в отличие от тебя.

Под потолком вдруг загорается неяркий ночной свет. Демид поднимается с кресла и приближается к кровати.

Я вскакиваю на ноги. Не хочу, чтобы он нависал надо мной, пока я буду сидеть. Или, чего доброго, уселся рядом.