Девочка в стекле
Шрифт:
— No seas tan condescendiente, [62] — сказала она. — Когда мне было пять лет, как-то раз в воскресенье ко мне пришел отец и сказал: «Идем, покажу тебе кое-что». — «Что?» — спросила я. «Это поможет тебе в жизни», — ответил он, взял меня за руку и повел из дома. Мы прошли через весь город, потом пересекли луг и поднялись на большой холм, размером почти с гору, который нависает над жителями городка. «Куда мы идем?» — спросила я. «На рудник», — ответил он. Я знала, что он работает на серебряном руднике, но сама там никогда не была.
62
Не
В воскресенье на руднике не было рабочих, только охранник. Он сидел в кресле-качалке на крылечке управления и крепко спал. Отец разбудил его и сказал, что мы прогуляемся по руднику. Охранник улыбнулся и кивнул. «Хочешь показать ей номер три?» — спросил он. Отец кивнул. «Я только в прошлом месяце водил туда сына», — сказал охранник, вручая нам шлем и фонарь.
Несколько минут спустя мы стояли перед отверстием в земле — входом на рудник, укрепленным бревнами. Когда мы вошли внутрь, я увидела рельсы и несколько вагончиков, но отец сказал, что мы пойдем пешком. Перед собой он держал фонарь, а шлем, который оказался великоват для моей головы, надел на меня. Мы углублялись под землю, словно нас проглатывала огромная змея. Вдруг отец заговорил: «Несколько лет назад тут, в туннеле номер три, нашли очень богатую жилу. Все были счастливы. Туда отправили пятерых, и они стали разрабатывать жилу — чистейшее серебро, и так много!»
Он говорил, а мы продолжали спуск. Воздух был уже разреженным, и стало очень тепло. Но мы все шли и шли. Когда мы добрались до места, где основной туннель раздваивался, отец взял вправо. Затем были все новые развилки, и скоро я поняла, что одна никогда бы уже не нашла пути назад. «Как-то раз, когда в третьем туннеле работали пятеро, — сказал отец, — случился страшный обвал. Какая-то подвижка в земле. И сотни тонн породы и земли обвалились в туннель. Обвал был слишком велик — мы к ним никак не смогли бы пробиться. Мы кричали — думали, они услышат нас по ту сторону завала, но никто не откликнулся — ни слова в ответ, ни шепотка. Все погибли».
Наконец мы свернули в какой-то туннель в стене основного. Но он резко кончился, и когда мой отец поднял фонарь, я увидела, что дальше проход завален большими камнями. «Подойди, — сказал он, — и приложи ухо к камням». Я сразу же услышала звук, который, казалось, исходил из этой груды камней. Это был звук множества голосов — они кричали, взывали о помощи. Слов я не могла разобрать, но звук был такой безумный и пугающий, что долго слушать я не могла, потому что от этих жалобных воплей сердце у меня леденело. «Они знают, что мы здесь», — сказал отец, и звук голосов стал громче — мы слышали их, даже отойдя от завала.
«Некоторые говорят, что это журчание подводной реки, другие — что это вой ветра, задувающего в шахту через какую-то дыру, — продолжил он. — Но я-то знаю, что это голоса призраков. Это кричат духи погибших шахтеров. Те, кто работает здесь поблизости, приносят с собой затычки для ушей, чтобы не слышать криков мертвецов». — «А почему они кричат?» — «Они сердятся оттого, что умерли. Владелец шахты знает, что здесь много серебра, но не позволяет разрабатывать жилу заново, потому что боится, как бы призраки не овладели всей шахтой». — «Почему ты привел меня сюда?». — «Ты должна знать, что есть такие вещи. Это значит, что ты теперь знаешь что-то важное о жизни». Я совершенно не поняла, что отец хотел сказать, решила, что он хочет меня напугать, и если так, то ему это удалось.
Вечером того дня я рассказала матери о нашем путешествии на шахту. «Призраки так несчастны, оттого что умерли», — сказала я ей. «Глупости, — ответила она. — Умирать тяжело, но если уж это случилось, то какое тут может быть несчастье для мертвеца… Есть только одна причина, по которой мертвецы возвращаются. Они возвращаются, чтобы наставлять живых».
— Но все равно, звук по ту сторону завала мог быть журчанием воды или свистом ветра в туннеле, ведущем на поверхность, — возразил я.
Исабель легко положила руку мне на грудь.
— Постой, — сказала она. — Это еще не все. В ту ночь мне приснился страшный сон. За мной гналось какое-то неизвестное зло. Единственное, что я помню четко, так это мою недавно умершую бабушку. Она возникла в моем сне в виде призрака, лицо было искажено от боли, как когда она лежала в гробу. Она крикнула: «Возьми это!» — и бросила мне серебряный подсвечник. Я проснулась и поняла, что этот сон навеяли голоса в шахте. И хотя мне было всего пять лет, бабушку из сна я запомнила навсегда… Два года спустя шахту купил один богач. Он уволил всех, кто там работал, включая и моего отца. Нового владельца предупредили о туннеле номер три, но он сказал, что против всяких суеверий. Узнав о богатой серебряной жиле, он приказал своим новым рабочим отрыть этот туннель. Они разбирали завал, а голоса мертвых шахтеров звучали все сильнее, и наконец их можно было слышать даже у входа в рудник. Но хозяин все же требовал копать дальше. Когда завал разобрали и нашли останки мертвых шахтеров, новые рабочие внезапно умерли — все восемь человек.
— Проклятие?
— Нет. Ядовитый газ из земли. Потом уже обнаружили, что первоначальный обвал и был вызван взрывом этого газа. Моя мать была права — духи пытались предупредить шахтеров, что нельзя разбирать завал. Когда газ был обнаружен и шахту проветрили, голоса духов замолкли, и больше их никто никогда не слышал.
— Даже не знаю… История хорошая, но разве она доказывает, что призраки существуют?
— И еще одно, — добавила Исабель. — В тот вечер, когда ты пришел спасать меня в особняке и эта тварь дралась в коридоре с мистером Клеопатрой, я знала, что призрак может убить вас, и мне так хотелось вам помочь. Я оглядела темную комнату в поисках какого-нибудь оружия. Потом я услышала голос своей бабушки: «Возьми это!» — и вспомнила про тяжелый серебряный подсвечник, который стоял в комнате на каминной полке. Им-то я и ударила демона по голове.
ПОСРЕДСТВОМ ТВОЕГО УМЕНИЯ
Уже стемнело, когда Антоний припарковал нашу машину в ряду других на «ватрушке» у дома Барнса. Судя по немалому числу машин и отсутствию — насколько мы могли видеть — полиции, Барнс, казалось, держал слово. Антоний в своей шоферской униформе выбрался из машины и пошел открывать дверь для Шелла и меня. После этого он извлек из багажника большой дорожный чемодан со всевозможным реквизитом, необходимым для сеанса, и мы неторопливо, размеренным шагом направились к ступенькам, ведущим в дом. После Паркса у нас не было работы, и оттого, что мы снова были в деле, настроение улучшилось. Прежде чем начать подъем по ступенькам, я в последний раз поправил свой тюрбан.
Барнс встретил нас в коридоре. Выглядел он еще более изможденным, чем прежде, словно постарел лет на двадцать со дня нашей последней встречи.
Он подошел к Шеллу с рукой, протянутой для пожатия, но тут вперед выступил я.
— Мистер Барнс, не сочтите это за обиду, но мистер Шелл попросил меня провести за него все переговоры. Сам он сможет общаться только после сеанса. Он приуготовляет себя, чтобы войти в медиумический транс глубже, чем когда-либо прежде.
Барнса поначалу, казалось, разочаровала перспектива общения со мной, но когда я продолжил объяснения, страхи его вроде бы улетучились.