Девочка-яд
Шрифт:
– Я ее отвезу.
И глупая радость тут же топит меня с головой, а робкая улыбка трогает губы. Напряжение, что сковывало меня уже пару дней, не сразу, но потихоньку отпускает мои истрепанные нервы. Отвезет. Значит не будет, между нами, точки, а только запятая, где я все еще «только его Яся»? Хоть бы так…
Домой приезжаем только после обеда, где тут же садимся за стол. Отчим и мама о чем-то бесконечно и оживленно трещат, а я пытаюсь поскорее закончить с приемом пищи и уползти к себе в спальню. Голова после перелета нещадно трещит и хочется уже поскорее разобрать чемодан и лечь на горизонтальную
Да еще и Демьян продолжает вести себя так, как будто бы мы с ним вообще не знакомы. Допиваю свой чай и выхожу из-за стола, а затем бреду к лестнице и медленно по ней поднимаюсь. Увы, но шагов позади себя я не слышу. Поворачиваю к своей комнате и замираю у двери. Жду пять минут, а потом и десять.
И только понимая, что он не пойдет за мной, как обычно, я наконец-то понуро вхожу в свою спальню. Здесь все как прежде знакомо и незнакомо одновременно. И до воя хочется вернуться обратно на солнечный остров Бали, где было все так предельно понятно. А не торчать здесь в полной и беспросветной безызвестности.
Остаток дня разбираю вещи, а потом и готовлю на завтра костюм в институт. Выбор останавливаю на плотных шерстяных брюках в английском стиле и мягком черном пуловере с белым отложным воротников на выпуск.
И все это время дверь в мою комнату приоткрыта.
Сажусь за рабочий стол и начинаю повторять учебный материал, почти забытый в отпуске. В суть вникаю плохо, прислушиваясь к звукам за моей спиной. Но там абсолютная тишина. Неужели он не придет?
Прикусываю подушечку большого пальца, а потом с досадой беру руки телефон. Может написать ему и спросить какого черта происходит? А может лучше вообще пойти к нему и настучать по его тупой башке? Было бы не плохо, но, ни одно, ни другое, я себе позволить не могу.
Как ни крути, а я себя не на помойке нашла.
А дальше ужин и все вновь разбредаются по своим комнатам. И на этот раз спальню свою я запираю на замок, а потом понурая и практически растоптанная иду в душ, а дальше и вовсе, зашвырнув телефон под подушку, открываю книгу и пытаюсь читать. Ох, и как меня бесят эти бесплодные попытки!
Так проходит час, а потом и еще один. И вот уже обиженно дрожит губа, а в уголках глаз собирается преступная соленая влага. Боже, мне так хочется быть рядом с ним! Так сильно, что кажется, будто все суставы выкручивает в его сторону, помимо моей воли. Какого черта вообще? Разве он не понимает, что медленно убивает меня сейчас? Разве не чувствует, что нужен мне?
Стук.
Всего один и сердце буквально разлетается на куски. И дальше уже не до гордости. Рывок и стремительный поворот завертки на двери. И буквально тут же он форменно сметает меня словно ураган. Облегченный обоюдный стон и даже одежду толком снять не получается. Руки трясутся, а по венам кипит лава-кровь, шумит в ушах и требует, чтобы ее остудили всеми известными нам способами.
Болезненные поцелуи-укусы, треск нижнего белья, его нецензурная брань сбитым, хриплым шепотом, мой тихий смех и громкое «ох!», когда мы наконец-то становимся максимально близки.
– Ян, – выдыхаю я на пике своего наслаждения,
Всегда…
– Ты же не уйдешь? – спрашиваю я, когда наши сердца успокаиваются и начинают мерно отсчитывать секунды.
– Уйду, Ясь, – отвечает и легкие тут же забивает стекловата, – твоя мама уж больно странно на меня смотрит, малышка, – и вот тут дыхание от страха окончательно сбивается.
Если родители узнают о нас, то разведут. Однозначно! Дядя Паша заставит Яна съехать в свою городскую квартиру, а меня из этого дома до окончания института не выпустят. А потом еще и водителя-надзирателя ко мне приставят, с них станется. Да мне уже восемнадцать, но мама всегда говорила, что выбирать мужчину по уму в столь раннем возрасте не дело. И она яркий тому пример.
– Тогда до завтра, – выталкиваю я из себя, но вопреки своим словам, только еще сильнее оплетаю его своими руками и ногами. Целую, куда могу дотянуться и так хочу сказать ему, что люблю его. Всем сердцем.
Но он уходит, так и не услышав этих слов от меня. А я осталась лежать, даже не догадываясь, что уже совсем скоро буду рада, что так и не сказала их ему.
Утро нового дня и наш непринужденный разговор, пока машина мчит по заснеженным улицам Москвы.
– Не будет проблем, что ты пропустила один учебный день? – спрашивает Ян.
– Я предупреждала об этом еще до Нового года, – поясняю я и улыбаюсь ему как шальная. Ничего не могу с собой поделать, вот такая я влюбленная по уши дура.
А уже перед институтскими ступенями, поворачивается ко мне и серьезно смотря в мои глаза, говорит:
– Ярослава!
– У-у, Демьян Павлович, вы меня пугаете. Полное имя? Серьезно? – смеюсь и как кошка трусь об его небритое лицо.
– Ясь, ну я серьезно, – хватает меня за капюшон и немного грубо целует в губы.
– Ага-ага, давай, излагай, я вся во внимании, – улыбаюсь и немного прикрываю глаза, глубоко вдыхая в себя его запах.
– Насчет Евсеева твоего. Я тебя очень прошу, не провоцируй меня больше, – почти безэмоционально выдает Аверин.
– Ревновать будешь? – спрашиваю я, а сама отчаянно надеюсь на положительный ответ.
– Нет, Ясь. Я просто вынесу ему челюсть верхнюю, а потом и нижнюю. Ты поняла меня? – тон голоса холодный, но поцелуй, что следует после, просто раскаляет меня до бела.
– Поняла, собственник ты недоделанный, – хихикаю я.
– Доделанный, – прикусывает мне мочку уха, а потом все-таки нахлобучивает на меня шапку, – все, иди уже. Иначе придется пропустить еще и первую пару, – и указывает на заднее сидение.
Я же только качаю головой и все-таки покидаю прогретый салон его «Бэхи». Четыре пары. Черт! Ну вот как утерпеть?
И да, время тянется преступно медленно, а на большой перемене друзья все-таки припирают меня к стенке, требуя рассказать все и сразу. Конечно же, я отчаянно краснею, бледнею, а потом по новой заливаюсь краской.
– Довлатова, ты ли это? – супит брови Анька, – А ну признавайся, партизанка! Сдала свои бастионы этому своего сводному красавчику, да?
– Да, – после небольшой паузы все же выдаю я и закрываю лицо руками.