Девушка А
Шрифт:
– Нет. Только с Эви.
Итан рассмеялся. Отмахнулся от меня, как от нерадивой ученицы, которая, что ни делай, все равно безнадежна.
– Ну да, – сказал он. – Конечно.
Я сказала Итану, что домой хочу пойти одна; он ушел, а я нашла тихое солнечное местечко и позвонила Биллу. Он не ответил. Я так и думала. Возможно, он где-то в зоопарке или на пикнике, и на нем, скорее всего, виснут его дети. И наверняка он опять потеет.
Разговор с Итаном взбудоражил меня, и я набрала номер Билла снова.
Он
– Я тут подумала, – начала я, – и я согласна.
– Александра? Это вы?
Из трубки доносилась музыка, а Билл уходил от нее, как будто искал укромный уголок. Я смутилась. Наверное, он шепчет сейчас всей своей родне: «Это девочка Грейси. Та самая. Я на минутку».
– Счастлив это слышать! – воскликнул он. – И ваша мама – она тоже была бы счастлива.
Счастье Матери – истрепанное, как ветхая веревка.
– Сомневаюсь, – ответила я. – Как бы то ни было, у нас с сестрой есть идея…
И я «повела» его по всем комнатам нашего центра; когда мы «пришли» в сад (кругом нарциссы, да еще грядка овощей, выращенных ребятишками из начальной школы), он засмеялся и едва не выронил телефон.
– Это же здорово! Здорово, Лекс. А остальные бенефициары – они согласны?
– Мы работаем над этим, – ответила я и, не дождавшись ответа, добавила: – Мы в процессе.
«В процессе» – это было выражение Девлин из ее «Современного разговорника для общения с клиентами» – синоним «вскоре» и «в самое ближайшее время».
– Кроме того, нужно будет еще узнать о возможности финансирования. Для того, чтобы все перестроить. Это окажется намного сложнее, чем мы ожидали, Билл. Вы вовсе не обязаны нам помогать.
– Знаю, Лекс. Но я очень хотел бы.
Мне оставалось лишь получить согласие остальных бенефициаров. Он же пообещал заняться документами. Заявки на перепланировку, утверждение завещания, акт, подписанный исполнителем завещания. Для меня – новый язык смерти и недвижимости.
– Учитывая то, откуда взяты деньги, нужно хорошенько продумать, как лучше подавать заявку в комитет. Возможно – если вам захочется, – мы могли бы проехаться до Холлоуфилда и подать заявку лично. Блудная дочь возвращается! – воскликнул Билл.
Несмотря на то что он провел с моей матерью уйму времени, Евангелие он явно не читал.
После ужина Итан ушел. У него намечалась встреча в центре города, в отеле, с несколькими членами правления Школы Уэсли; встреча была поздняя, и он сказал, чтобы мы его не ждали.
– Поначалу они ведь терпеть меня не могли, – возмущался он. – Слишком молодой, слишком высоко взобрался. Слишком – как там они говорили, Ана? – слишком «революционный». А теперь хотят, чтобы я ужинал с ними в чертов выходной.
Весь вечер он был мрачнее тучи, критиковал стряпню Аны и так рьяно подливал вино, что оно скатывалось по ножкам бокалов и растекалось по деревянной столешнице.
– Слава богу, ушел, наконец! – сказала Ана. – Извини, Лекс.
Мы
– Не убирай бокалы, – попросила она. – Я открою еще бутылку.
Я взяла из раковины тряпку и вытерла со стола красные следы от вина. Мы уселись на улице друг напротив друга, скрестив ноги по-турецки, как дети, которые собрались играть в ладушки.
– Ну, – протянула я, – расскажи мне о свадьбе.
До знаменательного события оставалось три месяца. Они поженятся в Греции, на острове Парос. Там есть аэропорт; ну как аэропорт – просто низенькое здание, будто лачуга, да бетонная взлетная полоса.
В детстве Ана приезжала туда на каникулы и уже тогда безапелляционно заявляла отцу, что ее свадьба состоится здесь, и только здесь. Ей нравилась белая церквушка на вершине горы – на пике мира, как ей чудилось тогда. С наступлением сумерек оттуда был виден каждый огонек на острове, будь то машина или дом. Ана представляла, как какая-нибудь пара возвращается домой с ужина в автомобиле и по дороге выясняет отношения или же как одинокая вдова, лежа в постели, протягивает руку, чтобы выключить светильник перед сном.
– И всегда такие вот печальные картинки, – пояснила Ана. – Я была очень меланхоличным ребенком. – Она оторвала взгляд от неба, словно вспомнив, что рядом нахожусь я, и добавила: – Но без всяких на то причин.
– Я уже забронировала билеты. Жду не дождусь, – сказала я.
– Ты по-прежнему можешь приехать с кем-нибудь, если хочешь.
Я рассмеялась.
– Ну, если я успею закрутить с кем-нибудь роман – времени-то осталось всего ничего.
– Ты в любом случае не будешь одна. Далила тоже приедет.
– Да уж. Интересная выйдет встреча.
Даже в темноте я заметила, как Ана будто вспыхнула от неловкости. Ей очень хотелось бы, чтобы все мы, веселые, наряженные в шифон, сидели на церковных скамьях, на половине жениха. А что в итоге? Эви и Гэбриел не приглашены вовсе, а я и Далила не разговариваем. Мы с Эви долго изучали список приглашенных и вместе с тем открывали, насколько корыстолюбив Итан. Пришли к выводу, что ее место займет или член парламента, или же председатель благотворительного общества.
– Кто-нибудь до такой степени полезный, что никто не захочет сидеть с ним рядом, – заметила Эви, умолкла на мгновенье, а потом пожала плечами: – Ну, мы, в общем-то, и не дружили никогда.
– Лекс…
Ана подняла ладонь и потерла пальцами, словно пытаясь схватить в воздухе нужные слова.
– Иногда, – продолжила она, – мне просто становится интересно…
Она пристально смотрела на кухню в другом конце сада – пустую, утопающую в мягком свете. Наконец-то стало прохладно. Над нашими головами, сталкиваясь друг с другом, раскачивались на ветру дубовые ветки, и казалось, будто они пьянее нас. Ана поставила на землю бокал и вытерла слезинки в уголках глаз.