Девушка без Бонда
Шрифт:
«Доброй быть невыгодно, – думала Садовникова. – Какой я, к черту, секретный агент, в которые меня Чехов-Костенко готовил? Не смогла расправиться с противником. Араба пожалела, не стала выбрасывать с вертолета, теперь вот вожусь с ним, лечу, обезболивающий укол ему сделала… А мне и самой обезболивающее пригодилось бы… Чуть не погибла, теперь вот мерзну на необитаемом острове. А ведь Халид этот – если б ситуация повторилась с точностью до наоборот и я б сломала руку и лежала без сознания – со мной бы чикаться не стал… Да он и не чикался: вез меня, без зазрения совести, в лапы своим друзьям-террористам,
Но вызвать в себе ненависть к спутнику не получалось: уж больно он выглядел жалким и бледным. Бесследно потерял свои доминирующие качества: выдержку и достоинство. Метался в бреду, стонал… Совсем не факт, что когда-нибудь еще поедет в «Харродс» на распродажу.
Небо очень быстро – как всегда бывает на юге – потемнело, и зажглись звезды. С каждой минутой их становилось все больше, и скоро своими хрустальными головками они заполнили весь небосклон, от края до края. Такое количество звезд Татьяна видела, пожалуй, только единожды в жизни – семь лет назад на Мальдивах.
Среди неподвижных серебристых точек порой величественно проплывали звезды рукотворные – спутники. «Благодаря одному из них, – подумала Татьяна, – я и с отчимом поговорила, и координаты свои определила. Эх, вот бы порадовались Королев и Гагарин, когда б узнали, сколь полезен окажется людям их любимый космос, насколько он войдет в наш повседневный, рутинный быт!..»
…Но Таня ведать не ведала и помыслить не могла, что сильнейшая оптика одного из спутников в данный момент нацелена с орбиты точно на нее. И за нею, в инфракрасном изображении, в режиме реального времени напряженно наблюдают несколько пар чужих холодных глаз…
…Звезды настраивали на философский лад, и девушка подумала, что она, в сущности, невзирая на все сегодняшние невзгоды, счастливый человек. С детства мечтала о путешествиях и приключениях, и теперь их у нее – хоть столовой ложкой ешь. Теперь вон даже впервые в жизни на необитаемый остров попала…
Таня завернулась в плед и постаралась уснуть. Как ни странно, довольно быстро ей это удалось. На грани яви и сна она увидела проплывший где-то за косой, на самом горизонте, огромный пассажирский теплоход. Круизный лайнер шел совершенно бесшумно, с достоинством неся многочисленные огни всех своих двенадцати палуб, которые перекрывали по яркости любые звезды…
Спасение пришло назавтра около двух часов пополудни. И оно оказалось весьма кстати, потому что солнце палило нещадно, и Тане приходилось прятаться от него в тени вертолета, да и почти всю воду из НЗ она выпила (и выпоила так и не пришедшему в сознание арабу).
С утра она обошла остров – он оказался просто неровным куском земли, бурно поросшим травой, размером не больше футбольного поля. Площадка, куда она ухитрилась столь жестко посадить вертолет, была едва ли не единственной более-менее гладкой поверхностью. И никакого источника пресной воды: ни ключа, ни даже лужицы. Песок и сорняки. И соленая, мутноватая вода вокруг.
Вода в заливе была теплющей, Таня смочила запястья, лодыжки, затылок (лучший способ переносить жару!), однако купаться не стала, справедливо рассудив, что от соленой средиземноморской воды и палящего солнца только сильнее захочется пить.
Таня вернулась назад
Но вот на море показалась точка. Садовникова стала всматриваться в нее – что-то неслось вдоль косы к островку. Точка становилась все больше, и вскоре не было уже сомнений: лодка идет по направлению к ней. И через пару минут белоснежный катер бросил якорь на расстоянии метров пятидесяти от островка. Татьяна прекрасно видела фигуры людей на палубе.
Она поднялась с земли, вышла из тени вертолета и помахала им – ей ответили, заулыбались.
С катера спустили две резиновые лодки, и обе, чуть не наперегонки, устремились к месту вынужденной посадки вертолета.
На тихом ходу лодки уткнулись носами в песок, четверо мужчин выпрыгнули из них, вытащили надувные суденышки на берег. Татьяна побежала к ним, но быстро увязла в песке и перешла на шаг.
– Гуд афтенун, – вежливо приветствовала она спасителей на интернациональном английском. Мужчины улыбнулись и чуть смущенно пробормотали: «Хелло». Выглядели они словно рыбаки или другие труженики Средиземного моря: резиновые сапоги, комбинезоны, старые свитера, чернявые, загорелые, с грубыми, неухоженными руками, с заусенцами и траурными полосками под ногтями. Может, они и были рыбаками? Таня еще подумала в тот момент: «Забавных помощников навербовал себе Ходасевич».
– Как дела, ребята? – бодро спросила девушка по-английски.
– Ка-ра-шо, – по слогам выдавил один и разулыбался.
– Далеко ли тут до дороги, до жилья? – продолжила Татьяна на языке Шекспира, но гости только руками развели: мол, не понимаем.
Мужчина, который вроде был за главного, показал жестами: где находится раненый? Другие спасатели достали из одной из лодчонок складные носилки. Таня кивнула в сторону вертолета.
– Раненый пилот – там.
Мужчины молча отправились туда. Девушка последовала за ними.
Один внимательно осмотрел стойку шасси, сокрушенно поцокал языком. Второй зачем-то внимательно изучил приборную доску.
– Может, вы говорите по-французски? – предположила Татьяна. Языком Мольера она тоже владела – правда, хуже, чем английским. «Рыбаки» помотали головами.
– А по-русски, случайно, не понимаете? – предприняла она еще одну попытку.
– Ка-ра-шо, – снова откликнулся первый, но дальше этого слова не продвинулся.
– Так откуда же вы, ребята? Кто вы? – снова спросила девушка, но ее вопрос опять повис в воздухе.
Предателя-араба со всеми предосторожностями погрузили на разложенные носилки (тот в сознание по-прежнему не приходил и только бредил) и отнесли в одну из приставших к берегу резиновых лодок.
В другую помогли сесть Тане. Даже вещи ее прихватили. А у нее мысль мелькнула: успеет ли она в аэропорт, чтобы сегодня же улететь в Москву?
Взревели подвесные моторы лодчонок, и меньше чем через минуту они оказались на борту стоявшего на рейде катера. Таню встретил улыбающийся смуглый человек. Он помог ее залезть на палубу. Этот и одет был чуть побогаче, чем рыбаки, и хоть немного, да говорил по-английски. Наверное, капитан катерка.