Девушка без Бонда
Шрифт:
– Дай мне пульт, – потребовала Садовникова.
Абсолютно естественная фраза – для творческого директора в рекламном агентстве. Таня привыкла всегда держать в руках пульт, в прямом и переносном смысле. Ансар же явно услышал приказ чуть не впервые в жизни. Однако пульт протянул. И терпеливо ждал, пока Татьяна, то и дело останавливая запись, разглядит и человека, и дом, в который тот заходит. А когда она наконец покончила с крошечным, на две минуты (совсем как рекламный ролик!), фильмом – с удовольствием произнес:
– Я долго его искал. Слишком долго. Этот человек умеет прятаться. Схорониться на крошечном, с населением
– Значит, ты сдаешь Чехова-Костенко. Зачем? – Таня пристально взглянула на шейха.
И неожиданно услышала – совсем не царственное, но человеческое, какое-то даже виноватое:
– Ох, Таня… Это долгий и не очень приятный – для меня! – разговор. Я… я хочу покончить с этим, потому что просто устал.
Она иронически вздернула бровь:
– Принести тебе подушку?
Ансар же не обратил внимания на издевку, задумчиво продолжал:
– Мне сорок два года, Таня. Из них я тридцать пять лет живу на Западе. Мне было семь, когда отец отправил меня в Англию, в Баксвуд. Хорошая частная школа: интересные уроки, спорт, разнообразные activities. Я впервые попал в Европу, но сразу почувствовал: я будто здесь родился. Это было мое, мое, понимаешь? Я сразу, буквально в один день, принял все: и свою комнату – о ужас, не личную, а на четверых. И дисциплину. И столовую, где мы обедали. И теннис. И регату. Моими соседями по комнате были ребята из очень обеспеченных семей, у двоих родители входили в список «Форбса». Но этого будто никто не замечал, и в первую очередь они сами. Свободно перемещались по всей территории школы и ездили на экскурсии, а по выходным спокойно удирали в Лондон. И только я – я! – всегда ходил с охраной. Где бы я ни был – в классе, на тренировке по теннису, в кабинете у врача, – снаружи меня всегда ждали двое бодигардов. И я даже не пытался от них отделаться… С тех пор прошли годы. Я окончательно интегрировался в западную культуру, полюбил ее, полностью принял – но так и не стал здесь своим. Я – мусульманин, и мусульманин не рядовой. Я не просто должен жить по законам своей нации, но – противопоставлять себя остальному миру. Так жили все мужчины в нашем роду. И точно так должен был вести себя я. Это не обсуждалось. Я никогда не говорил тебе впрямую, но ты, конечно, догадывалась, в чем заключалась специфика моего существования. Мы ведем священную борьбу, и я был просто обязан принимать в ней участие.
Ансар умолк, склонил голову. Таня сделала вид, что не поняла намека, хотя ей было давно известно: шейх финансировал многие громкие террористические акты последних лет. И в одном из них она – по его приказу – принимала участие. Благодарение богу, что никого не погубила.
– Не понимаю, чем ты недоволен. На мой взгляд, ты живешь очень даже неплохо, – усмехнулась она.
– Да, – спокойно согласился Ансар. – Я по-прежнему богат – если ты это имеешь в виду. Только моей яхте запрещен вход во все порты Америки и Европы. Я не могу – легально! – въезжать в страны Запада. Не могу пользоваться своими официальными банковскими счетами – даже в некогда лояльной Швейцарии…
– Может, тебе денег одолжить? – снова хмыкнула Садовникова.
Ситуация начинала ее забавлять. И еще – она по-прежнему не понимала, чего Ансару от нее нужно. Не любви, это стало понятно давно,
– Ну, до такой степени я еще не пал, – усмехнулся шейх.
– Ты не ответил на мой предыдущий вопрос, – поморщилась она. – Я спросила: почему ты сдаешь мне Костенко? А ты покаянную речь завел…
– Таня, – сухо произнес Ансар, – я действительно хочу начать новую жизнь. С твоей помощью – и тех людей, что за тобой стоят.
В первую секунду Садовниковой показалось, что она ослышалась. А потом девушка просто расхохоталась:
– За мной – стоят? О ком ты?
– В первую очередь о твоем отчиме.
– А что – отчим?! Он просто пенсионер!
– Он не просто пенсионер, Таня, и ты это прекрасно знаешь. Он вхож во многие высокие кабинеты Лубянки. У него там много друзей.
– И что?
– На Лубянке у вас по-прежнему решается больше, чем в Кремле. А к голосу полковника Ходасевича там прислушиваются. Вот я и прошу – я совершенно серьезен, Таня, чтобы он замолвил за меня словечко…
Она не удержалась от ернического тона – настолько неожиданным, на грани фарса, показалось ей предложение Ансара:
– Ты хочешь, чтобы я походатайствовала о твоем политическом убежище в России?
– Об этом речи пока не идет, – усмехнулся Ансар в ответ. – Я просто хочу предложить вашему государству сделку. Я готов сдать – именно вам – некоторых своих бывших друзей. А взамен получить полный иммунитет. С меня снимают все обвинения, и я свободно передвигаюсь по миру, живу, где хочу, езжу, куда хочу, и безо всяких ограничений, где хочу, пользуюсь своими собственными финансами.
– Почему бы тебе не предложить эту сделку американцам? – пожала плечами Таня.
– Потому что, если об этом их попрошу я – неважно, через каких посредников, – ответом на сто процентов будет железное: «нет». А когда о том же самом Америку попросит Москва – отношение будет совсем иным.
– И Москва должна тебя полюбить, потому что ты сдашь ей Костенко…
Ансар сделал гримасу:
– Костенко, с его жалкими попытками замаскироваться, – всего лишь мелкая рыбешка. А я знаю – или могу узнать – о местонахождении других, по-настоящему ключевых фигур. Международных террористов. Которых разыскивает весь мир.
– О боже, Ансар. Почему бы тебе не обратиться с этим своим соблазнительным предложением к кому-нибудь другому?!
Черные глаза сверкнули:
– Потому что ты – единственный человек в мире, кому я могу доверять.
– Спасибо, конечно. Только вот один небольшой нюанс: как раз я-то тебе и не доверяю.
Спорить шейх не стал.
– А этого и не требуется. Мы ведь не бизнес совместный затеваем. Просто, когда ты вернешься в Москву, расскажешь отчиму о моем предложении. Назовешь имена. Того же Костенко. И еще, к примеру, Усама. А дальше – обо всем забудь.
– Да, Ансар… – вздохнула Татьяна. – Я, конечно, всю голову сломала: зачем ты меня позвал? Но о подобном даже подумать не могла… Прямо какой-то детектив получается. Очень плохой. Советский. Красавица комсомолка помогает экс-террористу начать новую, честную жизнь. Уже смешно… Лучше бы я в Москве осталась. Я сегодня новый проект должна была презентовать…
– Да, у тебя очень насыщенная, напряженная и яркая жизнь, это я уже понял, – глаза шейха блеснули. – У тебя поклонник на спортивном «БМВ» и роскошные вечеринки в ночных клубах. Однако ты все-таки прилетела…