Девушка без Бонда
Шрифт:
Но какие? Похитить что-то более существенное – например, одну из картин? А что, те же «Любуясь кораблями» или «Собирая сети» – неплохой куш.
Но зачем тогда рассказывать басни про трогательную историю монаршей семьи?
Таня тоже прошла на свое место – как значилось в ее карточке участника, шестой ряд, кресло один. Откинулась на спинку. Открыла каталог – ей его вручили на входе. Невидящим взглядом уставилась на фотографии картин, столовых приборов с историей, безделушек и прочих, на ее
– Пароль: «Львица Гуэнолла». Отзыв?
Садовникова вздрогнула – обращались, похоже, к ней.
Она подняла глаза – на нее испытующе смотрел сосед по креслу, мужчина лет сорока с волевым лицом, над бровью симпатичный шрамик, на коленях – такой же, как и у нее, каталог.
– Простите… – пробормотала она.
– Отзыв не принят, – хохотнул мужчина.
Что еще за глупые игры! Нервы и без того на пределе.
Впрочем, в заговорившем с ней мужчине ничего зловещего не наблюдалось. Он широко улыбнулся и объяснил:
– Львица Гуэнолла – статуэтка, изготовленная в Месопотамии пять тысяч лет назад.
– И что с того? – начала злиться Татьяна.
– Львица – просто тест. Проверка, здешний вы человек или чужак. Вы ведь никогда про эту Гуэноллу не слышали, верно? Между тем она – самый дорогой лот из всех проданных в прошлом году. Пятьдесят семь с лишним миллионов долларов. Итак, сразу понятно, что вы среди антикваров человек случайный.
Ах, ее тут еще и тестируют!
– Спасибо, что просветили, – холодно ответствовала Татьяна и отвернулась.
Настроение испортилось окончательно.
Она вновь склонилась над каталогом. А какой, интересно, самый дорогой лот – на сегодняшнем аукционе? Она торопливо пролистала странички с грошовыми столовыми приборами, расческами, зеркальцами и прочими сомнительными раритетами… Просмотрела список картин: Кессанлис, Лембесис, Раллис, те же Воланакис с Партенисом, самая дешевая – пятьдесят тысяч евро, а все вместе – миллиона примерно на полтора. И на последней странице наконец увидела: «Ожерелье, белое золото, платина, семь бриллиантовых подвесок грушевидной формы, год изготовления – 1916, предположительно принадлежавшее великой княжне Ольге Константиновне. Цена после предварительных торгов – пять миллионов евро».
Интере-есно… А Жан-Пьер, когда рассказывал об аукционе, уверял, что самый дорогой лот здесь едва ли потянет на двести тысяч…
И Таня, забыв обиды, обратилась к явно более компетентному, чем она, соседу:
– Скажите, а ожерелье сегодня действительно выставят на торги?
– Ну разумеется! – хмыкнул тот. – А с чего бы иначе здесь столько народу собралось? Вы, милая девушка, я смотрю, совсем неофит!
– Да, я только учусь, – скромно потупила очи Садовникова. И подпустила шпильку: – А вы, конечно, тоже к ожерелью присматриваетесь?
– К сожалению, нет, – сразу погрустнел мужчина. – Столовые приборы – для меня
– А почему, кстати, ожерелье-то не показали? – с напускным равнодушием спросила Татьяна. – На стеллажах, по-моему, только всякая дешевка лежала…
– Такие раритеты в открытый доступ не кладут, – пожал плечами собеседник. И объяснил: – По условиям страховки, ожерелье вынесут только после начала торгов. В специальном сейфе. К нему будут приставлены двое охранников. А код от сейфа известен лишь аукционисту. И…
– Пожалуйста, прошу тишины, – наконец раздалось в зале.
На небольшом подиуме, сооруженном в центре зала, показался мужчина.
– Вот, кстати, и он, – прошептал Танин собеседник. – Главный здесь человек.
– Тише. – Аукционист неодобрительно посмотрел на них, и Танин покровитель виновато умолк.
Аукцион начался.
Таня украдкой оглядела зал. Да, все трое ее приятелей тут. Сосредоточенные, серьезные. Все расположились ближе к подиуму, чем она. Жиль и Мадлен в первом ряду, Жан-Пьер сразу за ними. И все – в куртках, хотя день сегодня теплый. А металлоискателя на входе не было, поэтому совсем не исключено, что ее подельники вооружены.
«Ох, Таня, Таня, – пронеслось в ее голове. – В какую историю ты опять вляпываешься?!»
Сейчас она была почти уверена: несчастное серебряное колечко, как и голова горгоны, и другие лоты, интересует французов лишь для отвода глаз. Или и вовсе – все вранье. А на самом деле те хотят сорвать гораздо больший куш… Однако что оставалось делать Тане? Встать и, невзирая на то, что торги уже начались, покинуть зал? Или, когда дойдет до дела – просто помолчать? Но как она потом объяснит свое поведение Жилю, Мадлен и Жан-Пьеру?.. Ведь обещала же!
…Первые пять лотов слетели практически мгновенно – торги вокруг них даже не начинались. Аукционист объявлял предварительную цену, деловито произносил: «Кто больше? Раз, два…» В зале повисала тишина. Тогда ведущий бодро стучал молоточком (серебряным, как в старых фильмах) по кафедре и объявлял: «Лот снят».
Вокруг лота номер шесть (треснувшего зеркала) завязалось некое подобие торговли. При предварительной цене в триста евро какой-то бодрый мужской голос провозгласил:
– Триста десять!
– Раз, два… – Аукционист взглянул на часы, он явно спешил перейти к более интересным лотам и ценам.
– Триста двадцать, – подняла свою карточку участника Татьяна – просто для того, чтобы отвлечься от тревожных мыслей.
– О-ох, триста тридцать! – тут же откликнулся ее оппонент.
Ведущий скривился – с явным презрениям к столь несерьезным суммам.
Татьяна промолчала. Лот был продан.
А где, кстати, пресловутый сейф с ожерельем?
– Лот номер семь, ваза, мрамор, – равнодушным голосом объявил аукционист. – Предварительная цена триста пятьдесят евро.