Девушка без Бонда
Шрифт:
Но тут по залу пронеслась волна – шепотки, приглушенные голоса, охи. Ближняя к подиуму аукциониста дверь растворилась, и в нее, неспешно и важно, вошли двое мужчин в одинаковой черной форме охранников, с пистолетами на бедрах. В руках первого из них был компактный, но явно тяжелый сейф.
Ведущий – не прекращая торгов – знаком велел вновь прибывшим поместить сейф на подиум и встать рядом. Те повиновались. Аукционист же взметнул молоточек:
– Триста пятьдесят. Раз, два, три! Лот снят.
И
– Лот номер восемь. Кольцо. Серебро, изумруд. Предварительная цена – пятьсот евро. Раз, два…
Таня молчала.
– Пятьсот пятьдесят, – вновь вступил в торги мужичок с бодрым голосом.
– Шестьсот, – откликнулась какая-то бабуся.
– Шестьсот пятьдесят, – раздалось через пару кресел.
А Танин непрошеный консультант потер руки:
– Ага, пронюхали!
– Что пронюхали? – взглянула на него она.
Сосед охотно пояснил:
– Да есть легенда, что это колечко самой Ольге Константиновне принадлежало, супруге короля Георга, если вы не в курсе…
– Семьсот! – уверенно выкрикнул старческий голос.
– Семьсот пятьдесят! – отрезал давешний бодрячок.
А Танин сосед продолжал:
– Оно из того имущества, на которое наш бывший монарх лапы наложить пытался. Но не вышло… Наверняка своего представителя на аукцион прислал, попытается выкупить.
Да, ровно то же самое ей рассказывали Жиль с Жан-Пьером… И в конце концов, она ведь дала слово!
И Таня подняла свою карточку участника и веско произнесла:
– Пять тысяч пятьсот пятьдесят пять.
– Ой, что ты творишь! – закатил глаза ее сосед.
Публика в зале заволновалась, стала на нее оборачиваться. Аукционист же, делая вид, что не замечает реплики Тани, невозмутимо произнес:
– Семьсот пятьдесят евро. Семьсот пятьдесят раз, семьсот пятьдесят два…
– Эй! Я же назвала совсем другую цену! – возмутилась Садовникова.
– Шаг на торгах пятьдесят евро, – равнодушно бросил в ее сторону ведущий. – Семьсот пятьдесят – т…
– Но я хочу купить это кольцо за пять тысяч пятьсот пятьдесят пять евро! – перебила его Татьяна. Она пыталась втянуть аукциониста в скандал.
– Ваше право назначать любую цену – но в определенных правилами рамках, – кивнул аукционист. – Можете поднять до пяти тысяч пятисот пятидесяти. Только так. И больше не нарушайте правил. Семьсот пятьдесят! Раз…
– А почему нельзя пять пятьсот пятьдесят пять? – раз уж она начала выполнять поручение своих подельников – нужно доводить до конца.
И тут в помещении что-то грохнуло, кажется, упал стул, охранники, сторожившие сокровище, напряглись, инстинктивно качнулись в сторону подиума, аукционист машинально накрыл сейф рукой… Однако на ожерелье никто не покушался. Проблема случилась среди публики.
– Ей плохо, врача! – раздалось из пятого
Именно там сидела старуха – та, что пыталась купить колечко за семьсот евро.
– Я сейчас вызову с мобильного! – откликнулся кто-то.
– Нет, мне не плохо! – прохрипела старуха. – Не надо никакого врача!
Она вскочила на ноги, не желая, видимо, тратить время, чтобы поднять упавший стул.
– Тогда прошу тишины! – возмутился аукционист. – Продолжаем торги! Девушка в шестом ряду подняла цену до пяти тысяч пятисот пятидесяти евро. Итак, пять тысяч пятьсот пятьдесят – два…
Бабуля азартно выкрикнула:
– Пять тысяч шестьсот!..
– Пять тысяч шестьсот шестьдесят шесть! – весело перебила новой невозможной ценой и без того несуразно высокую цену Татьяна – ее уже целиком захватила роль бестолковой и скандальной блондинки.
– Девушка, – тихо и грозно обратился к ней аукционист, – я сейчас прикажу вас вывести.
Зал, разразившийся было смешками и хлопками, на мгновение утих.
Жиль, Мадлен и Жан-Пьер сидели не двигаясь.
«Чего они тянут?!» – мелькнуло у Татьяны.
– Хорошо, пусть будет пять тысяч семьсот, – покорно произнесла она.
И тут в гулком помещении грохнул выстрел. И Таня увидела, как оседает на пол один из охранников, стерегущих сейф… В публике раздался стон.
– Ограбление! – завизжал кто-то.
Однако второй охранник не растерялся – метнулся к подиуму, упал на сейф грудью, в то же время успев выхватить оружие, давешние сонные секьюрити, те, что лениво сторожили стеллажи с безделушками, бросились ему на помощь, и Жиль со своим пистолетом – один против всех – смотрелся теперь абсолютным лузером.
Но тут раздался еще один хлопок, и помещение мгновенно окутал едкий, разъедающий глаза и горло дым. А дальше последовало еще несколько выстрелов. И потом не ясно уже было ничего. Начался хаос. Крики, плач, стоны. Таня, задыхаясь, кашляя, бросилась к выходу вместе с обезумевшей толпой.
Страшно ей не было. Просто горько – оттого, что она в очередной раз столь жестоко ошиблась в людях. «Никакого оружия, – обещали ее подельники, – никакой крови…» А на деле? Какая она все-таки доверчивая идиотка!
Задрав блузку так, чтобы зажать рот и нос, Татьяна была уже почти у двери, как вдруг увидела Жиля. Точнее, тело Жиля. Он лежал меж рядов навзничь, и во лбу его горело красное отверстие величиной с десятицентовую монету, и лицо было недвижимым и застывшим, а под затылком на полу растекалась черная кровь. А рядом с ним валялась та самая голова горгоны Медузы… Таня не стала трогать Жиля. Она ни секунды не сомневалась в том, что он мертв. Но вот голову горгоны машинально подняла с пола и кинулась к выходу уже вместе с ней…