Девушка для Данте
Шрифт:
— И Нейт?
— Отец Нейта — заместитель премьер-министра, второй по званию после Дмитрия. Он много путешествует вместе с Дмитрием в целях поддержки связей с общественностью. Это может быть одной из причин постоянного плохого настроения Нейта. Его отца никогда не было рядом. С тех пор, когда мы были маленькими, его отцу всегда приходилось путешествовать. Нейт ненавидит это.
— Ну, он, конечно, всегда в плохом настроении, — соглашаюсь я и рассеянно растираю синяк на локте. — Думаешь, он будет здесь сегодня вечером?
Гевин пожимает
— Мы обычно стараемся избегать таких нашествий. Я пришёл сегодня, только потому, что меня попросил Данте. Думаю, он пригласил и Мию. Он хотел убедиться, что у тебя будут друзья, с которыми ты можешь поговорить.
От заботы Данте по моему телу растекается тепло. Он может быть занят, но он всё ещё думает обо мне.
— Я не знаю, приглашал ли он Элену, — добавляет Гевин. С тем же успехом он мог вылить на меня ведро холодной воды. Его слова такие же отрезвляющие. Тьфу. Я могла бы и не слышать этого.
Это новый вопрос года.
— Ты готова? — спрашивает Гевин, когда мы останавливаемся возле больших, богато украшенных двойных дверей. Я смотрю на двери, потом на него.
Чёрт, думаю, нет.
— Наверное, — вместо этого говорю я.
Я ёрзаю в своём платьем, борясь с желанием снова его подтянуть. На самом деле оно ещё не соскользнуло, но я уверена, что это произойдёт. Моя грудь — холмистая равнина, а не горная местность.
Гевин улыбается.
— Ты готова. Запомни кое-что: улыбайся. Выгляди мило, веди себя вежливо. Вероятно, люди будут задавать тебе миллион вопросов об Америке. Просто улыбайся, отвечай и смейся. У тебя всё получится.
— Получится ли? — бормочу я себе под нос. — Я не уверена.
— Обязательно, — уверяет меня Гевин. — Я обещаю.
— Но все ненавидят американцев, — практически хнычу я.
Гевин закатывает глаза.
— Мы — нет. Мы любим тебя и твои деньги, — ухмыляется он. — Серьёзно. Будь милой, и ты им понравишься. Всё действительно так просто.
Ну. Когда он описывает это таким образом, всё кажется простым. И я вдруг чувствую свою новую ответственность — нужно представить этим иностранцам Америку в лучшем свете. Не все мы толстые эгоистичные свиньи, какими нас считают другие. Я расправляю плечи, которые, к слову, совсем не толстые.
Гевин кивает охранникам, стоящим у дверей. Каждый мужчина одет в сине-белую униформу с кожаной лентой, перекрещивающейся на груди, и мечом в ножнах на боку. У каждого на мундире изображён крест древнего рода Гилиберти.
Ранее Мия рассказала мне, что с каждым премьер-министром Королевская гвардия меняет свой герб, чтобы соответствовать приходящему к власти премьер-министру. И их по-прежнему называют Королевской гвардией, хотя королевской семьи больше нет.
Кабрера такая странная.
Но, погружённая в местные традиции, я должна их уважать.
Охранники открывают двери, и я задыхаюсь, когда вижу, что комната представляет собой бальный зал.
Во-первых, бальный зал???
Во-вторых, как же тут много людей. Так. Много. Людей.
Все
Это так официально.
Каждый банкетный стол украшают серебряные бантики, а также букеты цветов и мерцающие свечи. Над головами висят люстры. Их так много, и каждая нитка-сверкающих-кристаллов на каждой ветви-сверкающих-кристаллов блестит, словно бриллианты. Насколько я могу предположить, это и есть бриллианты. Каждый человек одет с иголочки и стоит на блестящем полу, который начищен до блеска до такой степени, что я практически могу заглядывать под юбки женских платьев.
Я благодарна Данте за свои туфли-убийцы-на-высоких-каблуках и рада, что скрутила волосы в кичку. Я бы выглядела ужасно неуместно с распущенными волосами и в балетках.
Но кого я пытаюсь обмануть? Я всё равно здесь не на своём месте.
Я сглатываю и судорожно сжимаю руку Гевина. Он кажется таким спокойным и расслабленным, улыбаясь людям, которые поворачиваются, чтобы посмотреть на нас. Я вижу любопытство на их лицах, когда они смотрят на меня. И это заставляет меня краснеть. Я только молюсь, чтобы они не видели те глупые фотографии с дурацких сайтов сплетен. Мне кажется, я ненавижу Кабреру. Как бы я хотела оказаться дома, в целости и сохранности, в своей спальне.
Я игнорирую взгляды и ищу в комнате самого важного человека.
Нет, не премьер-министра.
Его сына.
Я нигде не вижу его, и моё сердце падает.
Где же Данте? Не может быть, чтобы он пригласил меня на этот ужин, а потом сам даже не пришёл. Он бы так не поступил, не так ли? Правда? Я могла бы прямо сейчас спокойно и счастливо устроиться в своей комнате в пижаме и есть пиццу прямо из коробки. Но нет. Вот она я, упакованная в бальное платье без бретелек и готовая спрятать голову в песок при любой небольшой оплошности.
Но его здесь нет.
Я определенно ненавижу Кабреру.
Я просмотрела каждый дюйм комнаты.
Его, действительно, нигде нет.
— Где он? — шепчу я себе под нос, адресуя вопрос Гевину.
Он искоса смотрит на меня.
— Он придёт, — уверяет меня Гевин. — Что? Тебе уже скучно со мной?
Я закатываю глаза, когда чувствую его присутствие.
Данте.
Чувствовать его — так же естественно, как жить, дышать или страдать из-за отсутствия бретелек у моего лифчика.
Я медленно поворачиваюсь, как будто случайно, стараясь не свернуть шею, спеша найти его.
И вот он, заполняет дверной проём своим особым золотым великолепием.
«Дыши, Риз», — говорю я себе.
Это напомнило мне ещё раз, как Данте невероятно красив. И чертовски сексуален, если честно. На нём смокинг с темно-фиолетовым галстуком, и от его улыбки я хочу растечься лужицей на этом отполированном полу.
Он проходит в бальный зал и пробирается сквозь толпу людей, кивая и улыбаясь всем, кто приветствует его.