Девушка для Данте

Коул Кортни

— Для храбрости, — говорит Данте и чокается своим бокалом с моим.

Шампанское.

Я вопросительно и несколько лихорадочно оглядываюсь. Обычно я не нарушаю правила. Мы серьезно собираемся выпить его перед всеми этими взрослыми и сотрудниками правоохранительных органов?

Данте смеется над моим выражением лица.

— Я забыл, — усмехается он. — Ты — американка. И считаешься ещё недостаточно взрослой, чтобы употреблять алкоголь. В Кабрере можно законно пить с пятнадцати лет, если мы находимся в частных домах или на частных вечеринках.

Однако мы не можем покупать алкоголь, пока нам не исполнится восемнадцать.

Когда я думаю обо всех несчастных случаях, связанных с алкоголем и вождением в нетрезвом виде, я задаюсь вопросом о мудрости выбора такого смехотворно раннего возраста, с которого легально разрешается употреблять алкоголь.

Но опять же, существует теория, что если подросткам что-то не запрещать, то нарушение закона станет для них не привлекательным. В любом случае я держу в руках бокал, вероятно, очень дорогого шампанского, и для меня не является незаконным пить его здесь. И Данте прав. Мне нужно немного храбрости.

Поэтому я пью маленькими глотками храбрость-в-стакане.

И сразу фыркаю, так как пузырьки от шампанского оказываются у меня в носу.

Затем я кашляю.

И моё лицо краснеет, пока я продолжаю кашлять.

О. Господи. Я могу хоть что-то делать правильно? Мне нужно выглядеть изысканно и круто, когда я беру элегантный бокал шампанского и пью из него. Вместо этого я веду себя как пьяный осёл, хотя выпила всего один глоточек.

Данте нежно гладит меня по спине, пытаясь помочь.

Я хочу растечься на полу бального зала и умереть. Все смотрят на меня. В том числе Дмитрий Гилиберти.

Премьер-министр прерывает свою беседу и идёт в нашу сторону. Он одет в очень аутентичную и вызывающую уважение военную форму с лентой на груди, как у охранников, только пояс сделан из атласной ткани синего цвета, а его пиджак — тёмно-красный. Я представляю себе такой же наряд на Наполеоне Бонапарте. Только Дмитрий намного выше. И Наполеон был французом.

Дмитрий Гилиберти не очень похож на Данте. Данте блондин, Дмитрий скорее брюнет. Но у них одинаковое телосложение: высокие, с широкими плечами и узкими бёдрами.

Дмитрий останавливается перед нами и протягивает руку.

— Добрый вечер, юная леди. Я — Дмитрий Гилиберти, и я слышал, что у тебя возникли проблемы во время твоего путешествия. Я надеюсь, что твоё пребывание в моем доме было приятным.

Он выглядит официальным и взрослым, но его глаза светятся теплом. Он мне сразу понравился. Ничего не могу с этим поделать. Я киваю.

— Да. Большое спасибо Вам за то, что приютили меня. Не могу поверить, что все аэропорты закрылись. Дурацкая случайность.

Я только что использовала слово «дурацкая» в разговоре с премьер-министром страны. Я просто дура.

Он улыбается, и я замечаю, что Данте унаследовал от отца и его великолепную, крышесносящую улыбку. Это улыбка должна быть запрещена законом.

— Это, действительно, дурацкая случайность, — отвечает он с улыбкой.

Он протягивает руку, и я пристально смотрю

на него. Должна ли я её пожать? Если я прикоснусь к нему, его охрана бросит меня на землю и свяжет? Я вижу, как Короткая Стрижка сокращает расстояние, наблюдая за нашим общением его ястребиными глазами, и я уверена, что он хотел бы схватить меня. Придурок.

Данте помогает мне, мягко отпуская мою ладонь и незаметно отступая. Словно он молча даёт мне разрешение. Я кидаю на него взгляд в знак благодарности. Я будто рыба, только вылезшая из воды.

Я сжимаю руку Дмитрия так легко, как только могу, чтобы не пролить на него шампанское, которое я держу в другой руке. А ещё мне следовало попытаться не накапать на свою юбку, двигаясь на этих адских ходулях. Опять облажалась. Мне никогда не удавалось делать хорошо несколько дел одновременно.

Дмитрий проводит меня через толпу и знакомит с различными VIP-персонами, включая мать Элены и отца Гевина. Они оба очень дружелюбны и общительны. Я ожидала этого от семьи Гевина, но никак не от семьи Элены. Однако её мать очень мила. Отличные манеры. Идеальное лицо, как и у её дочери.

Сделав один круг по залу, Дмитрий ведет меня к соседнему элегантному столику, где он выдвигает для меня стул, а затем помогает мне сесть за стол, придвигая стул сзади. Он садится рядом со мной, а я наблюдаю за мелькающим в толпе Данте. Время от времени он бросает взгляды в мою сторону. Я вижу, как он смотрит на меня. Наши глаза встречаются, и он улыбается, затем вновь продолжает разговор.

Я бы предпочла, чтобы он сидел рядом со мной.

Но это не так.

Я сижу рядом с премьер-министром.

Страны.

Дмитрий смотрит на меня.

— Тебе нравится мой сын, не так ли? — спрашивает он. У них с Данте одинаковый акцент.

— Ваш сын очень милый, — отвечаю я. — У него самые прекрасные манеры, которые я когда-либо видела. Вы, должно быть, гордитесь им. Американские мальчишки даже рядом ним не стоят.

— Ах, Америка, — задумчиво размышляет Дмитрий. — Расскажите мне про ваш дом, мисс Эллис. Я люблю слушать истории о других странах. Америка особенно увлекательна.

Он делает глоток шампанского, подталкивая меня сделать то же самое. Что ж, я повторяю его действия. На вкус напиток фруктовый и игристый, но не такой сладкий, как я предполагала. Думаю, что это должен быть приобретённый вкус. И я его ещё не приобрела. Но, по крайней мере, я не подавилась им в этот раз. Уже что-то.

Я начинаю свой рассказ о моём доме. Я описываю фермы, поля подсолнечников, ужасную летнюю жару, штормы, торнадо и дружелюбных людей. Прежде чем я это осознаю, я говорю уже пятнадцать минут, а мой бокал шампанского пустеет. Мистер Гилиберти подзывает официанта, который немедленно обновляет наши напитки.

Он — премьер-министр. Очевидно, ему не нужно ждать.

— Твой дом кажется мне очаровательным, — говорит он со своим чарующим акцентом. — Особенно люди. Я слышал, что американцы — действительно одна из самых дружелюбных наций в мире.