Девушка и Ворон
Шрифт:
Почему не летит Воронов? Он бы так много мог ей рассказать. Она его совсем не боится. Может, зря? В Москве Лизе доводилось слышать о нем дурное, но при встрече показалось, что он человек чести. Сейчас бы они могли поговорить…
Алексей Никитич уехал по делам в Чудногорск, оставив дочь на старую свою няньку, до сих пор живущую в их доме из милости. Впрочем, на смиренную приживалку Кузминична ничуть не похожа, сама ключница ее боится. Если отец вдруг задержится в городе, то и к ее, Лизы, дню рождения чего доброго,
— О чем задумались, барышня? — спросила Тая, входя в садовую калитку. — Вечереет, не замерзли бы.
— Ничего, не замерзну… Тая, ты так много сказок знаешь и древних историй, скажи, может ли наш сад быть волшебным?
— Помню-помню, вы здесь птицу Сирин и птицу Алконост встречать собрались, — Тая улыбнулась. — Как по мне, все что хочешь волшебным может оказаться. Не угадаешь заранее.
— А что ты знаешь про Царя-Ворона?
— Ветров внук который? Так вы сами все знаете. Ветрами повелевает, с семи сторон дуют они с острова Буяна и достигают до наших земель.
— Из Запределья приходят?
— Говорят, что так.
— А сын его, Ворон Воронович?
— У того в голове ветер. Девиц похищает, а иные и сами к нему идут. Женится, а жены его не старятся, долго живут, молодыми умирают. А он едва схоронит, уже другую берет.
— А сам живет до сих пор?
— А что ему сделается? Его-то век бесконечный, и сколько девиц у него уже побывало… Ах, незадача!.. — Тая, нахмурившись, смотрела на рукав своей рубахи. — Порвала, за гвоздь в калитке зацепила. Ох, как же..
— А зашить по-прежнему боишься? Машу попроси, скажи, что я велела.
— Смеются девушки надо мной.
— Ну и глупые, что смеются. Я читала, бывают разные непонятные страхи у людей. Кто чего боится. Ты вот иголок… ладно, я тебе новую рубашку подарю.
— Да я попрошу зашить… как прикажете, — Таисья вымученно улыбнулась и перевела разговор на другое. — А что это вы, Лизавета Алексеевна, сказками про воронов интересоваться изволите?
— Да так… Ветер в них, говоришь?.. Против ветра силы нет.
— Ну как же нет. Это мы, люди, не можем обуздать могучий ветер и птицу достать с неба, а с волшебством-то все можно.
— Расскажи!
— Камень есть, самый-самый сильный, Алатырь, из-под него Синь-река течет и, незримая, впадает во все моря, что есть на свете. И вот Алатырь, белый камень, хоть ветер притянет, хоть облако или птицу, или там пчелу с мошкой… да все что по небу летает. Притянет и не отпустит. Не просто так, конечно, слова особые знать нужно.
— Так где он, тот Алатырь…
— До него добраться и правда непросто, но ходят по миру осколки… вот над ними-то и ворожат.
— Откуда ты все знаешь, Тая?
— Старух люблю слушать. Так
— Отец свою нянюшку словно маленький боится, — звонко засмеялась Лиза. — Ладно, пойду уж, не стану сердить старушку. Да и книгу нашла интересную у папеньки в шкафу. Так что и правда, идем, Таичка.
Проводив барышню в ее комнату, Таисья принесла ей малинового чая с крендельками, а потом, уже по темноте, вернулась в яблоневый сад и прошла в примыкавшую к нему дубовую рощицу.
Когда вышел к ней навстречу высокий человек в мужицкой одежде, Таисья запричитала:
— Да что ж житья от вас нет, окаянных, уж думала все, оставили Москву, так не увижу больше рожу твою пакостную… А вы и сюда добрались!
— Тихо, девка, — цыкнул на нее Шатун. — Скажи спасибо, что с тобой мы еще по-хорошему. Слушай, короче. Надо нам, чтобы барышня твоя через час была на этом вот самом месте, а в доме о том чтоб ни-ни! Как ты это уладишь — твоя забота. Не сумеешь — хуже будет обеим.
В темноте глаза Таисьи блеснули зло, не по-человечьи.
— А знаешь что, медведь-шатун. Не исполню я твоего приказа. Довольно и того, что я тебе в Москве про Лизу лишнее болтала. Она девушка добрая. А добра я мало от кого видала.
— Так больше и не увидишь, — усмехнулся Шатун, степенно поглаживая бороду. — Нешто она при себе держать тебя станет, когда узнает, кто таковская ее дворовая девка? А ежели все узнают? Дом господ Измайловых за версту обходить станут!
— Не докажешь!
— А доказать немудрено. Так что? Никто твою барышню обидеть не хочет, замуж по чести берут. А иначе кому она нужна будет, коли еще и слух пустим, какого она рода… Молчишь? Вот то-то и оно.
— Чтоб тебе провалиться, проклятый…
— Не кидайся проклятьями, самой бы туда не провалится, где давно тебя нечистый дожидается. Ну как?
— Ступай. Сделаю как говоришь. Но смотри — как бы тебе самому голову не потерять.
— Штучки твои эти… не пужай, знаю я от них защиту. Через час, не забудь.
И Шатун ушел, посмеиваясь.
Глава 9. Дракон и монастырь
Катю Вересову Алексей Никитич встретил на монастырским крыльце, она выходила из дома, где жили сестры, прижимая к груди огромную охапку красных лоскутных роз. Темная, тонкая до хрупкости фигурка на фоне сахарно-белых стен… Впрочем, на Кате было не монашеское одеяние, а строгое платье и косынка — траур по отцу.
И несмотря на это, ее лицо — утонченное, почти иконописное — просияло, едва она увидела Измайлова. Катя застенчиво улыбнулась, щуря от яркого солнца синие глаза, и поправила выбившуюся из-под косынки прядь каштановых волос, едва не выронив при этом розы. Алексей помог ей придержать букет.