Девушка из кошмаров
Шрифт:
— Пойдемте, поговорим с Морфаном, — сообщаю я.
Над дверью антикварного магазинчика звякает колокольчик, и перед тем, как Стела сбивает меня с ног, по твердой древесине раздается звонкий топот ног собаки. Я позволяю себе немного почесать ее, пока она смотрит на меня своими огромными карими глазами, словно теленок, прежде чем я двигаюсь дальше к Кармел.
Мы не одни в магазине. Морфан разговаривает с двумя женщинами, леди около сорока лет в свитерах, которые интересуются одним китайским умывальником. Морфан улыбается и начинает рассказывать им небольшую потворствующую историю, которая может оказаться правдой или выдумкой.
То, как смотрит на меня Морфан, заставляет меня ожидать, что он направит свой докторский фонарик мне в глаза, чтобы проверить мою ученическую реакцию. Его руки скрещены на груди, комкая свою черную кожаную жилетку и покрытую логотипом Аэросмит футболку. Все это время, пока Томас подбрасывает ему свеженабитую трубку табаком, которую он ловко ловит с помощью вовремя поднятой руки, он не отводит от меня своего пристального взгляда. Трудно поверить, что тот любезный владелец антикварного магазина и этот дядька, обладающий темной магией, один и тот же человек.
— Вы пришли сюда, дети, перекусить после уроков? — интересуется он, закуривая трубку. Затем проверяет свои часы. — Не может быть. До пяти часов еще много времени.
Томас неловко прочищает горло, пока пушистые брови Морфана поднимаются в его сторону.
— Тебя отсеяли, и теперь ты будешь отбирать всякий хлам, который я скупал этим летом на блошином рынке.
— Меня не выгоняют. Осталось две недели до окончания обучения. Никто даже не парится по этому поводу.
— Зато меня это волнует и твою маму. Не забывай об этом, — он кивает Кармел. — А что насчет тебя?
— В аттестате у меня абсолютный средний бал, — отвечает она. — И так будет и дальше. Как говорит мой отец, все дело в результатах, — ее улыбка выглядит милой, извиняющейся, но в то же время уверенной. Морфан трясет головой.
— Ты разговаривал со своим британским другом?
— Да.
— И что он сказал?
— Он посоветовал отпустить ее.
— Умный совет, — он затягивается трубкой; когда он выдыхает, дым скрывает его лицо.
— Я не согласен с этим.
— А следовало бы.
Кармел подается вперед со скрещенными руками на груди.
— Почему? Вы можете перестать говорить загадками? Если бы вы рассказали нам, что делать дальше, зачем нужно смириться с этим, возможно, тогда мы бы и прислушались к вашему совету.
Он выдыхает и отводит от нее взгляд, кладя трубку на стеклянный высокий и длинный кухонный стол.
— Я не могу вам рассказать того, чего и сам не знаю. Это не точная наука. Не экстренный выпуск новостей. Оно просто мерцает, вот здесь, — отвечает он, указывая себе на грудь. — Или здесь, — указывая на висок. — Оно говорит мне, чтобы мы держались подальше от этого. Оно утверждает, чтобы мы отпустили ее. Люди наблюдают за тобой. Ты не обращаешь на них внимания и все надеешься, что они никогда не разоблачат себя. И есть еще кое-что, — он снова выдыхает дым, выглядяь задумчивым; это единственный случай, когда можно застать его в таком состоянии и только за курением трубки. — Что-то пытается сдерживать эту изнанку, пока другое пытается привлечь ее. Вы хотите знать правду, поэтому это касается меня больше всего. Мне трудно держать язык за зубами.
— Что
Морфан через дым устремляет свой взгляд на меня, но я не опускаю глаза. Я это просто так не оставлю. Не могу. Я обязан помочь ей и даже больше. Я не могу думать, что она может страдать.
— Просто заканчивай с этим, хорошо? — говорит он, но я слышу это. Решительность в его голосе.
— Морфан, что ты знаешь?
— Я знаю… — он вздыхает, — кое-кого, кто может знать ответ.
— Кто это?
— Мисс Рикка.
— Тетушка Рикка? — спрашивает Томас. — Откуда она может об этом знать? — он поворачивается ко мне. — Когда я был ребенком, часто ходил к ней в гости. Она не совсем моя тетушка, но, знаешь, она больше чем просто друг семьи. Я давно ее не видел.
— Мы потеряли связь, — пожимает плечами Морфан. — Иногда так случается. Но, если Томас отведет тебя к ней, она поговорит с тобой. Всю свою жизнь она считалась финской ведьмой.
Финская ведьма. Из-за этих слов мне хочется обнажить зубы и попытаться совладать с собой. Мать Анны, Мальвина, также была финской ведьмой. Таким макаром она смогла проклясть Анну и привязать ее к викторианскому дому, а затем она сразу перерезала ей горло.
— Это не одно и то же, — шепчет Томас, — Она не такая.
Мое дыхание сотрясает легкие, и я доверчиво киваю ему в ответ. Меня больше не беспокоит то, что время от времени он врывается в мои мысли. Он ничего не может с этим поделать. Тогда, как я сразу закипел при воспоминании о Мальвине, дендрит [22] загорелся в моем мозгу, словно рождественская елка.
— Ты отведешь меня к ней? — спрашиваю я.
— Думаю, да, — он пожимает плечами. — Но ничего, кроме тарелки имбирного печенья, мы можем не получить. Она была не совсем в себе, когда я был еще маленький.
22
Дендрит (от греч. — «дерево») — дихотомически ветвящийся отросток нервной клетки (нейрона), воспринимающий сигналы от других нейронов, рецепторных клеток или непосредственно от внешних раздражителей.
Кармел медлит, тихо лаская Стелу. Ее голос прорезает дым.
— Если преследующий призрак все-таки реален, сможет ли мисс Рикка заставить ее исчезнуть?
Я внимательно смотрю на нее. Никто не отвечает, и через несколько долгих секунд она опускает глаза в пол.
— Хорошо, — продолжает она. — Давайте покончим с этим.
Морфан затягивается и трясет головой.
— Пусть этим займутся только Кас и Томас. Только не ты, девочка. Рикка тебя даже на порог дома не пустит.
— Что это значит? Почему?
— Потому что последуют ответы, которых вы не захотите слышать, — отвечает Морфан. — От тебя волнами исходит дух сопротивления. Если ты отправишься с ними, они ничего не добьются, — он надавливает в трубке пепел.
Я смотрю на Кармел. Ее взгляд выглядит обиженным, но не виноватым.
— Тогда я никуда не пойду.
— Кармел, — начинает Томас, но она его обрывает.
— И ты не должен туда ходить. Никто из вас, — я бы хотел высказаться в его защиту, но она смотрит на Томаса. — Если ты действительно его друг и по-настоящему заботишься о нем, тебе не следует втягиваться во все это, — а затем она поворачивается на каблуках и выходит из комнаты. Прежде, чем сказать, что я не ребенок, что мне не нужен наставник, нянька или долбаный консультант, она весь путь, ведущий через антикварный магазин, проходит молча.