Девушка, которой нет
Шрифт:
В последнее время вокруг Феи становилось все меньше людей. Как сейчас принято, знакомые роились в отдалении – на расстоянии «аськи», эсэмэски, автоответчика, «мыла» – рядом и одновременно в каком-то другом пространстве. Общение становилось все более обезличенное, хохмящее, флеймовое, флудящее [4] бестолковое, ненужное, чужое… В него не вписывались травмы, которые регулярно наносила Фее жизнь.
Уроки танцев, подработки на телефоне доверия, шумный коллектив мебельной конторы, форумы, «живые журналы» не подарили ей столь необходимой и ожидаемой близости с другими людьми. Все, во что она вовлекалась:
4
Флейм (от англ. flame – огонь, пламя) – обмен сообщениями в интернет-форумах и чатах, представляющий собой словесную войну, нередко уже не имеющую отношения к первоначальной причине спора. Флуд (от неверно произносимого англ. flood, наводнение) – неоднократное повторение ненужной информации, размещение однотипной информации, одной повторяющейся фразы, символов, букв, одинаковых графических файлов или просто коротких бессмысленных сообщений на веб-форумах, в чатах, блогах.
«Бедная я, бедная… Где же ты, мой единственный? Если сейчас я готова составить твое счастье, то потом беспощадно отомщу за то, что ты не торопился появиться в моей жизни!» – пригрозила девушка. Фея не считала редкие появления мужчин в своей жизни панацеей против неполноты судьбы. Если кавалеры и возникали на горизонте, она с горечью осознавала: «Пройдет, не зацепит» – ее душа все еще пустая бочка дегтя, в которую Господь так и не удосужился плеснуть пару ковшичков смысла.
«Помятая я какая-то. Нелучезарная. Суровая и усталая. Тень отца Гамлета. Бесперспективняк ходячий…»
Даже отражение казалось зыбким-ненадежным, словно на зеркало плеснули воды. Лицо Феи выглядело неукомплектованным. Ему чего-то не хватало. Плотности? Родинок? Макияжа? Оно обещало – но каждый раз неизвестно что именно.
– …ведрами косят купоны! – Ленка продолжала свой бесконечный монолог. Она уже включила телевизор и ехидно наблюдала, как оттуда ей втюхивают новости. – Ты посмотри, какие у них честные лица. Мне стыдно подозревать, что эти небожители лучше других знают, как повсюду отмывается бабло. Под любую бумаженцию, которую они рожают, тут же придумываются схемы, создаются «Рога и копыта», начинает пилиться лавандос. Девяносто процентов бизнеса существует только благодаря откатам…
Ленка работала в таможне, в отстойном отделе документационного обеспечения, рядом с большими деньгами и одновременно недостижимо далеко. Такое положение сформировало у нее вывернутое и неполное представление о мироздании с явным мизантропическим уклоном.
– Тебя ведь на производство приглашают? Не из воздуха деньги делать? – Ленка скептически относилась к любому бизнесу, кроме государственного. О мелких частниках, которые, по ее мнению, так или иначе вращаются вокруг чиновников, она говорила: «Сосут без вариантов», про крупных – более уважительно: «Крепко сосут».
– Из пенополиуретана, – созналась Фея.
– Что за зверь?
– Типа поролона. Мебель набивают.
– Две штуки проси. Ты же в этом деле профессионал.
– Рехнулась? Какой я профессионал?
– Ты же шаришь в кроватях. Где дуб, или береза, или корейская сосна.
– Карельская. Это ни при чем. Меня в отдел снабжения будут собеседовать. Чтобы
– Один шиш. Ты – лучшая. С кем будешь разговаривать? С поролоновым королем? Приветик ему.
Фея покачала головой:
– Меня сначала в кадровое агентство пригласили. Якобы они все согласовали с работодателем и теперь хотят дать последнее напутствие.
– С какого боку это агентство отпочковалось? – оживилась Ленка.
– Я в Инете резюме разместила. Они меня выудили и сосватали на поролоновое царство.
– Деньги тянуть будут, – уверенно заключила подруга.
– Говорят, их сыр совершенно бесплатен. Говорят, заинтересованы в моем трудоустройстве. Говорят, платить будет работодатель. – Фея соврала, чтобы не вкушать «Ленкин скептицизм».
– Ага. – Ленкин ответ звучал как «разве можно быть такой наивной».
Самого главного Фея не сказала – приглашение на собеседование пришло не на «мыло». Лично тоже не потрудились созвониться – в один прекрасный день девушка обнаружила на дне почтового ящика незапечатанный конверт. Вложенный тетрадный листочек был от руки исписан ровным каллиграфическим почерком – короткое приветствие, название компании, заинтересованной в Феиных знаниях и опыте , предлагаемая вакансия на заводе (Фея проверила по Инету – действительно, солидное производство вспененных полимеров), время и точное описание места собеседования.
Все это показалось диким, несовременным и опасным – тысяча причин, чтобы закрыть глаза на поролоновые перспективы, но обратных координат, кроме адреса, в письме не указывалось.
Фея уже не могла позволить себе пройти мимо шанса, даже если это просто шанс на короткое приключение. Ленке она ничего не сказала, учитывая стопудовую уверенность в железобетонности ее увещеваний отказаться от ненормального по нынешним временам приглашения.
Они молча посмотрели телевизор. В России все было очень хорошо. Во всем остальном мире – значительно хуже: бастовали студенты, работяги перекрывали трассы, рушились финансовые пирамиды, рынки лихорадило, взрывались бомбы, паводки сносили города, гидра пандемии поднимала голову то на одном, то на другом континенте, смертельно заболевали люди и звери, а тот, кто оставался внешне здоровым, позволял себе совершенно нездоровые суждения о российской жизни и выглядел при этом совершенной сволочью.
Фея вновь остро ощутила, что перестала вовлекаться в эту телевизионную игру. Картинки на экране уже не задевали, не притягивали. Хоть порнография, хоть реалити-шоу – не цепляло, пролетало мимо.
– Ленка, душа моя, у тебя бывает так, что тебе всё и все по фигу, а эта бьющаяся в лихорадке муть, – Фея жестом «виновен» укоряющее ткнула в засыпающий город за окном, – понарошку, не по-настоящему?
– Постоянно.
– Ты не торопись бахвалиться. Лучше задумайся. Это не кратковременный симптом. Мне уже давно конкретно по барабану. Где я, что со мной? Выгонят меня с работы или из этой комнаты, или трахнет банда одноногих негров…
Чтобы достучаться до Ленки, нужно было усиливать эффект эротическими метафорами.
– Вот я и говорю – история всей моей жизни. Насилие, бессилие, равнодушие. Поспрашай людей на улице – каждый второй то же самое о себе скажет.
– Да выпендреж это все. И понты. Мне на самом деле забить. Ощущаю себя Буддой Просветленным, который докопался до самого донышка вселенского смысла жизни, но так ничего и не понял. То ли смысла нет, то ли жизни, то ли я, Будда, пока совершенствовался, по горло увяз в этом безбрежном болоте, и уже неважно – есть я, нет меня. Все как во сне…