Девушка, которую ты покинул
Шрифт:
— Ну, это же куча денег. Если Кандинский стоит миллионы, в моих интересах заключить сделку на более выгодных условиях.
Пол чувствует, как у него начинают играть желваки на подбородке.
— С учетом того, что еще восемнадцать месяцев назад вы и понятия не имели об этой картине, в случае если мы ее найдем, это так или иначе станет для вас выгодной сделкой.
— То есть тем самым вы хотите сказать, что не желаете обсуждать более… приемлемые условия оплаты? — тупо смотрит она на него.
Она сидит с абсолютно неподвижным лицом, но элегантно скрестив ноги в изящно болтающихся
Пол кладет авторучку. Закрывает папку и придвигает ее к посетительнице.
— Мисс Харкот, было очень приятно с вами познакомиться. Но, думаю, мы закончили.
— Простите? — удивленно моргает она.
— Полагаю, нам больше нечего сказать друг другу.
Джейн входит в офис с коробкой рождественских шоколадок в руках и встает как вкопанная, услышав шум перебранки.
— Никогда еще не встречала такого грубияна, как вы, — шипит мисс Харкот, зажав под мышкой дорогую сумочку.
— Позвольте с вами не согласиться, — отвечает Пол, который выпроваживает дамочку из кабинета, одновременно пытаясь всучить ей папку с бумагами.
— Если вы считаете, что так можно вести дела, то вы еще глупее, чем я думала.
— Вот и договорились. Тогда вам нет нужды возлагать на меня эпохальные поиски вашей ненаглядной картины, — бесцветным голосом говорит Пол.
Он открывает дверь, и мисс Харкот, оставляя за собой шлейф дорогих духов и выкрикивая нечто невразумительное, выскакивает в приемную.
— Какого черта здесь происходит? — спрашивает Джейн, когда мимо нее на всех парах пролетает мисс Харкот.
— Лучше не начинай. Не надо. Договорились? — просит Пол и, захлопнув за собой дверь, садится за стол, а когда наконец поднимает голову, первое, что он видит, — это портрет «Девушки, которую ты покинул».
Он набирает ее номер, стоя на углу Гудж-стрит, рядом со станцией метро. Всю дорогу по Мэрилбоун-роуд он думал, что ей сказать, но, услышав ее голос, тут же обо всем забывает.
— Лив?
Она долго не отвечает, значит, прекрасно знает, кто звонит.
— Что тебе надо, Пол? — Голос у нее резкий, усталый. — Если ты о Софи…
— Нет, я звоню совсем по другому поводу… Просто… — Он хватается за голову и оглядывается на забитую транспортом улицу. — Просто хотел узнать… как ты там. Все ли у тебя в порядке.
В трубке снова длинная пауза.
— Ну, я все еще здесь.
— Я вот что подумал… Может, когда все кончится… мы сможем встретиться. — Он слышит свой голос, слегка дрожащий и неуверенный, и неожиданно понимает, что словами тут не поможешь. Не исправишь того, что он сделал, перевернув всю ее жизнь. Разве она это заслужила?
Поэтому ее ответ не стал для него неожиданностью.
— Извини, но сейчас я могу думать только о следующем судебном заседании. Все… слишком усложнилось. — И снова молчание.
Мимо с ревом пролетает автобус, и он прижимает трубку к уху, чтобы лучше слышать. Закрывает глаза. Она даже не делает попытки прервать затянувшуюся паузу.
— Ты куда-нибудь уезжаешь на Рождество?
— Нет.
«Потому
— Я тоже. Собираюсь сходить к Грегу. Но это…
— Как ты уже однажды мне сообщил, Пол, мы даже не имеем права разговаривать друг с другом.
— Ну хорошо. Ладно, я рад, что ты в порядке. Думаю, это все, что я хотел тебе сказать.
— У меня все отлично.
На сей раз тишина становится просто невыносимой.
— Тогда до свидания.
— До свидания, Пол. — И она вешает трубку.
Пол стоит на Тоттенхэм-корт-роуд, бессильно опустив руку с мобильником, а в ушах у него звучат рождественские хоралы. Затем он решительно засовывает телефон в карман и медленно бредет обратно к своему офису.
28
— Итак, здесь кухня. Как вы уже могли заметить, отсюда открывается потрясающий вид на Темзу и на весь город. Справа вы увидите Тауэрский мост, а внизу — Лондонский глаз. А в солнечные дни стоит нажать на кнопку — правильно, миссис Халстон? — и крыша открывается.
Лив смотрит на супружескую пару, которые, задрав голову, смотрят в небо. На носу у мужчины, бизнесмена лет пятидесяти, очки, свидетельствующие об экстравагантности их дизайнера. Он осматривает дом с абсолютно каменным лицом, возможно опасаясь, что чрезмерное проявление энтузиазма помешает ему при заключении сделки сбить цену.
Но даже он не способен скрыть своего удивления при виде открывающегося потолка. Крыша с шумом отъезжает в сторону, и покупатели видят над головой безбрежную синеву. Зимний воздух потихоньку проникает на кухню, шевеля верхние страницы лежащих на столе документов.
— Не бойтесь, мы не будем слишком долго держать крышу открытой.
За сегодняшнее утро прошло уже три показа, и молоденькой риелторше страшно понравилось открывать и закрывать крышу. Она театрально дрожит, а затем с нескрываемым удовольствием смотрит, как крыша наконец задвигается. Покупательница, миниатюрная японка, с замысловато завязанным на шее шарфом, прижимается к мужу и шепчет что-то ему на ухо. Он кивает и снова поднимает глаза к прозрачному потолку.
— И крыша, как и большая часть дома, выполнена из специального стекла, способного сохранять тепло, как обычная стена с теплоизоляцией. И дом с точки зрения экологии гораздо безопаснее обычного дома с балконом.
Нет, эти двое явно не похожи на людей, когда-либо бывавших в домах с балконом. Японка ходит по кухне, открывает дверцы, выдвигает ящички, с напряженным вниманием изучая их содержимое, точно хирург, готовый вонзить скальпель в открытую рану.
Лив, безмолвно стоящая возле холодильника, ловит себя на том, что жует внутреннюю поверхность щеки. Она догадывалась, что будет нелегко, но не предполагала насколько. Ее мучило чувство вины, ей было чертовски неуютно в присутствии чужих людей, которые шарили холодными, бесчувственными взглядами по личным вещам. На ее глазах они трогают стеклянные поверхности, проводят пальцем по полкам, шепотом обсуждают, куда лучше повесить картины, чтобы «немного это смягчить», и ей хочется вытолкать их всех взашей.