Девушка на скале
Шрифт:
Позади него открылась дверь. Из хижины вышел отец Ролан. Он кашлянул и взглянул на небо.
— Великолепная ночь, Дэвид, — мягко сказал он. — Великолепная ночь!
Его удивительно спокойный голос заставил Дэвида обернуться. Лицо отца Ролана было освещено луной. Он устремил свой взгляд в чудесный мир лесов, снега, звезд и лунного света. Он, казалось, постарел, съежился, его плечи опустились, точно на них что-то давило. Дэвид снова увидел на его лице то же выражение, какое однажды уже заметил в вагоне — выражение полного безразличия ко всему окружающему, когда мысли уносятся в прошлое. Несколько секунд отец Ролан стоял неподвижно, и в его позе чувствовалась великая безысходная печаль.
Глава X. НА ПУТИ К ХИЖИНЕ ТЭВИША
Воцарившуюся тишину нарушил Бэри. Дэвид пристально смотрел на отца Ролана, пораженный внезапно появившимся в его лице страдальческим выражением, когда в лесу послышался вой собаки-волка. Вой раздавался совсем близко. Отец Ролан вздрогнул, как бы вернувшись к действительности.
— Великолепная ночь, — повторил он и поднял руку к голове, словно отгоняя стоявшее перед глазами видение. — Эта ночь напомнила мне другую… другую… с которой прошло пятнадцать лет…
Отец Ролан умолк, подошел к Дэвиду и положил ему руку на плечо.
— Это Бэри, — сказал он. — Он шел за нами.
— Он совсем близко от нас, — заметил Дэвид.
— Он ощущает наш запах. Он ждет вас там.
Несколько секунд они молчали, прислушиваясь. Затем Дэвид заговорил:
— Я отнесу ему рыбу. Я уверен, что он подойдет ко мне.
Не только ради Бэри Дэвид медленно направился в лес. Ему хотелось побыть одному, подумать, попытаться разрешить вставшие перед ним вопросы. Снова он живо представил себе темные глаза женщины в поезде, снова услышал несколько тихих, с напряжением произнесенных слов, из которых он узнал, что она ищет человека по имени Майкл О'Дун. Увидев эту женщину, он почувствовал, что в ее жизни произошла какая-то трагедия. Почему-то это его сильно взволновало, почти так же сильно, как карточка, которую она оставила в вагоне, — карточка, которую он хранит сейчас у себя на груди. Инстинктивно он эту карточку связывал с Тэвишем. Он не мог выбросить из головы мысли о Тэвише, о преследуемом Тэвише, о Тэвише, который покинул реку Файрпен немного позже того времени, когда девушка с карточки стояла на скале у озерка; о Тэвише, доведенном до ужаса призраком мертвеца. Дэвид не мог разобраться в своих ощущениях, понять причины своего волнения, но он был твердо убежден, что девушка на скале и женщина в поезде имели какое-то отношение к Тэвишу, которого он никогда не видел, и к его бегству из далекой долины, лежавшей в северо-западных горах.
В данный момент Дэвид не пытался уяснить, насколько его убеждение соответствовало действительности. Его занимал вопрос о том, должен ли он рассказать обо всем отцу Ролану. Он колебался. Он встретил отца Ролана в минуту отчаяния. Сам не зная почему, он обнажил перед этим человеком свою душу, поведал о своем позоре, и тот протянул ему руку помощи. С тех пор он десятки раз холодно, критически вспоминал о женщине, которая была его женой, и постепенно мысль о ее вине перед ним вытеснила из его сердца скорбь утраты. Он теперь походил на выздоравливающего, на человека, начавшего снова свободно дышать. Своим возвращением к жизни Дэвид был обязан отцу Ролану. Сознание этого, а также воспоминание о своей такой недавней исповеди заставляло его испытывать жгучее унижение при мысли о том, чтобы рассказать отцу Ролану, что лицо другой женщины завладело всеми его помыслами, вселило в него новую тревогу.
Отойдя на сотню шагов в глубь леса, Дэвид остановился. Он внезапно нашел выход из положения: он будет молчать, пока они не доберутся до хижины Тэвиша. А там, в присутствии отца Ролана, он, как бы невзначай, покажет Тэвишу карточку. Ему стало не по себе при мысли о трагедии, которая может произойти в этот момент; ведь отец Ролан сказал, что Тэвиша преследует призрак мертвеца. Мертвеца! Неужели возможно, что та девушка на карточке… Дэвид крепко сжал губы. А женщина — женщина в поезде, — та, которая оставила на своем месте карточку, — кто она такая? Вызывались ли ее поиски желанием отомстить, покарать? Тэвиша ли она искала? Быть может, там, в горной долине, в тех местах, где жила девушка, он носил имя Майкл О'Дун?
Продвигаясь дальше в глубь леса, Дэвид пришел к окончательному решению: пока Тэвиш не увидит карточку, он ничего не скажет отцу Ролану.
Погруженный в свои размышления, он совсем забыл о Бэри и о том, что держит в руке мороженую рыбу. Внезапное движение, испугавшись которого он вскрикнул и отскочил в сторону, вернуло его к действительности. На расстоянии десятка футов от него находилось какое-то животное. Дэвид стоял, затаив дыхание. И только увидев, что у животного всего один глаз, он облегченно вздохнул, поднял выпавшую из рук рыбу и ласково позвал:
— Бэри!
Бэри как будто только и ждал его зова и тихо заскулил. Протягивая рыбу, Дэвид снова позвал его. Несколько минут Бэри не двигался, потом лег на брюхо и начал медленно подползать к человеку.
Присев на корточки, Дэвид протянул рыбу; голодное животное схватило ее своими могучими челюстями и стало с треском разгрызать. Дэвид заметил, что Бэри силится открыть свой второй глаз: припухшее веко дрожало, мускулы судорожно двигались. Он наклонился и, положив одну руку на голову собаки, двумя пальцами другой руки осторожно приподнял распухшее веко и стал слегка массировать пораненные мускулы. Бэри перестал есть, тихо взвизгнул и закрыл свой здоровый глаз. Наконец Дэвид встал и направился назад к хижине, а Бэри проводил его до края маленькой поляны.
За время его отсутствия Мукоки и отец Ролан приготовили постели из веток. Когда Дэвид вошел в комнату, индеец уже лежал, завернувшись в свое одеяло, а отец Ролан чистил винтовку Дэвида.
— Завтра вам надо будет немного попрактиковаться в стрельбе. Как вы думаете, вы попадете в оленя?
— Сомневаюсь.
Улегшись в постель, Дэвид, обуреваемый мыслями, долго еще не мог заснуть. Он слышал ровное дыхание Мукоки и отца Ролана, которые быстро заснули, а сам он все не мог сомкнуть глаз. Он без конца думал о Тэвише и девушке, а вместе с ними о таинственной женщине в поезде. Дэвид пытался бороться с самим собой, внушал себе, что его предположения бессмысленны, что он дал волю воображению; твердил себе, что та ужасная связь между Тэвишем и девушкой, мысль о которой пришла ему в голову, совершенно невероятна. Но разубедить себя он не мог. Наконец Дэвид заснул; сон его был полон разных видений. Когда он проснулся, в хижине снова горел фонарь. Отец Ролан и Мукоки уже встали. В печке трещал огонь.
Следующие четыре дня окончательно порвали цепь, связывавшую Дэвида Рэна с той жизнью, от которой он бежал, когда отец Ролан встретил его в трансконтинентальном экспрессе. Это были четыре чудесных дня упорного продвижения прямо на Север. Стояли солнечные морозные дни, а по ночам ярко горели звезды и светила полная луна. В первый из четырех дней Дэвид прошел на лыжах пятнадцать миль. И в эту ночь он спал под прикрытием бальзамной ели, росшей около большой скалы; разложенный ими костер нагрел скалу, и она хранила тепло до самого рассвета. Второй день ознаменовался еще одним большим шагом вперед в деле ознакомления Дэвида с жизнью в дикой стране. В лесу на снегу виднелись многочисленные следы копыт и когтей. Отец Ролан часто останавливался и воскрешал перед Дэвидом написанную на снегу историю. Он показывал ему, где лисица молча преследовала полярного кролика, где стая волков изрыла снег в погоне за обреченным на гибель оленем; а в пустой чаще, где и олень, и лось вместе искали защиты от бури, он подробно объяснил, как различать столь похожие следы того и другого. В эту ночь, пока они спали, Бэри пришел к их стоянке; утром в десяти шагах от своей полянки они увидел его постель — вырытую в снегу яму. На третье утро Дэвид убил оленя. А ночью ему удалось подманить Бэри почти к самому костру и, сидя на своем месте у огня, он кидал ему куски сырого мяса.
Дэвид сильно изменился. Три дня пути и три ночевки под открытым небом начали чудесную работу, о которой говорил отец Ролан. Лицо Дэвида потемнело, стало зарастать бородой; под действием холода и ветра его уши и щеки покраснели; его мускулы окрепли, прежняя слабость исчезла. «Корни вашей болезни в мозгу», как-то сказал ему отец Ролан, и теперь он в этом сам убедился. Каждый раз, когда они останавливались в полдень, чтобы вскипятить чай и сварить обед, и каждый вечер, когда они останавливались на ночлег, Дэвид срубал по дереву. Этой ночью он срубил липкую от смолы сосну восьми дюймов в диаметре. Он все еще тяжело дышал от напряжения, когда присел к огню и стал бросать Бэри куски мяса. Они были на расстоянии шестидесяти миль к северу от хижины Торо; и в двадцатый раз отец повторял Дэвиду, что тот молодец.