Девушка по вызову
Шрифт:
И вдруг она остановилась: как глупо было с ее стороны фотографироваться! А что, если она уже объявлена в розыск? Но потом сама же себя и успокоила тем, что ее засняли на «Полароид» – моментальный снимок, и негативов у фотографа, кажется, не осталось. Но это только КАЖЕТСЯ, поскольку в таких технических тонкостях она не разбиралась.
Побродив по праздной и суетливой Москве, Эмма угомонилась, вернулась на Тверскую, села в сквере возле памятника Пушкину и вытянула уставшие ноги. За время своей, казалось бы, бесцельной прогулки ей удалось скупить практически все имеющиеся в столице рекламные газеты, и теперь, обложившись ими и достав из сумки
Она посмотрела на часы. Скоро четыре. Где она будет ночевать? Положим, первые несколько дней она сможет пожить в самой дешевой гостинице, а что потом?
Но страха почему-то не было. Ею снова овладело сладчайшее чувство свободы и вседозволенности. Она могла идти туда, куда хотела, не рискуя наткнуться на Перова. Этого дьявола, который отравлял ей жизнь, больше не существовало.
Она легко поднялась со скамейки и хотела было уже направиться в сторону магазина «Наташа», где еще утром приметила таксофоны, как произошла ужасная вещь. Порвалась нитка на маминых бусах, и они, эти драгоценные красные горошины, посыпались на асфальт и покатились в разные стороны… «Дурной знак!»
Она бросилась их подбирать, как вдруг услышала позади себя грохот и последовавший вслед за этим чей-то стон. Она подняла голову и, повернувшись, увидела мужчину. Судя по всему, он поскользнулся на горошинах и упал, да так неловко, что повредил себе руку, и теперь сидел, как-то неестественно изогнувшись, и держался за плечо. Рядом валялся в пыли его темно-желтый «дипломат». Он раскрылся, и теперь легкий ветерок играл в нем бумагами.
– Господи, это вы из-за моих бус? Позвольте, я помогу вам… Простите меня, пожалуйста… Но это мамины бусы… – Эмма помогла ему подняться и усадила на «свою» скамейку. – Вы посидите тут минуточку, а я подберу ваш «дипломат» и бусы…
Она почти ползала в поисках бусин, пока не собрала, как ни странно, ВСЕ до одной. Сжимая их в ладонях, она села на скамейку, высыпала бусы себе на колени, пересчитала их и только после того, как драгоценные горошины перекочевали в сумку, вспомнила про человека, который продолжал стонать рядом с ней.
– Понимаете, я загадала. – Она повернулась к нему и увидела насмешливый и злой взгляд, который тем не менее не произвел на нее особого впечатления («Мне с ним детей, что ли, крестить?»). – Ну так вот, что вы так на меня смотрите… Это же не я вас уронила, а вы сами упали… Понимаете, я загадала, если соберу все до одной, то мне в Москве все удастся… А если нет, то поеду в какой-нибудь
Она не знала, что мужчина, который в этот момент смотрел на нее, уже давно забыл про свою боль и теперь просто любовался девушкой в красивом красном платье и ее рыжими, очень длинными распущенными волосами, в которых запутались жаркие полуденные лучи солнца… А выражение лица еще просто не поспело за движениями его души. Поэтому, когда он улыбнулся, улыбка получилась неестественной и неожиданной.
– Ну что, дернуть вас за руку? – спросила Эмма и с готовностью приподнялась со скамейки. – Если это вывих, то через минуту все будет на месте, и вы поскачете дальше по своим делам…
Ей почему-то было весело. Может, она именно поэтому выбрала словечко «поскачете» и на какое-то мгновение почувствовала себя девчонкой?
– Нет-нет, спасибо, не надо меня дергать. – Мужчина снова улыбнулся. Эмма отметила про себя, что он напоминает ей какого-то актера, фамилию которого так и не вспомнила. Это был высокий красивый мужчина, холеный, с гладко выбритыми щеками, полными губами и очень выразительными глазами. Он был шикарно одет и источал тонкий горьковатый аромат. «Сейчас он предложит мне переспать с ним за пятьдесят долларов».
– Зачем вам столько газет? – спросил мужчина, кивая головой на целую пачку. – Ремонт собираетесь делать?
– Собираюсь. Только ремонтировать не квартиру, поскольку у меня ее здесь нет, а… ЖИЗНЬ.
– Ремонтировать жизнь? Это оригинально. А вы кто?
– Никто. Пока никто, но уже очень скоро кем-нибудь да стану. Я еще очень молода, у меня много сил и желаний. Собственно, я ищу работу. Но только пусть ВАС это не заботит. Я не проститутка, – произнесла она с жаром. Да, она действительно изменилась. Стала дерзкой, храброй и отчаянной. «А еще дурой, которая выложила всю ситуацию первому встречному».
– А что вы умеете делать?
«Чему научил Перов, то и умею».
– Если бы умела хоть что-нибудь, то не покупала бы эту макулатуру, – ответила Эмма уже более спокойно. Словно поделилась с ним своей проблемой. Нет, не умеет она все-таки разговаривать с незнакомыми людьми.
– Откуда вы приехали и когда?
– Сегодня. Из Парижа.
– Понятно. У меня есть для вас работа. Но для начала я должен показать вас врачу.
– Врачу? Это еще зачем?
– Уверяю вас, это не связано с проституцией… Вы любите детей?
– Не знаю… Наверное, а что?
– У меня есть дети, их двое. Моя жена дала неделю тому назад объявления во все эти газеты и никак не может подобрать няню… Она у меня очень капризная женщина, то ее не устраивает заячья губа няни, то ее произношение, то возраст, то уровень интеллекта, то зубы… Я уверен, что вы ей подойдете. Вы красивая, а она любит все красивое. Она и из нашего дома сделала музей. Ну так что, вы согласны?
– Так не бывает… Я же не успела еще позвонить ни по одному номеру…
– Но вы же собрали все бусы до одной? Значит, вам сегодня повезет…
Мужчину звали Владимир Александрович. Он взял у Эммы сумку, куда она все-таки сунула газеты («На всякий случай…»), и повел ее к кинотеатру «Россия», неподалеку от которого он оставил свой скромный белый «Форд».
Он действительно привез ее в поликлинику. Они поднялись на второй этаж, Владимир Александрович вошел в кабинет с надписью «Терапевт» и вышел оттуда уже в сопровождении мужчины в белом халате, грузина или еврея, словом, лохматого, черного, смурного и практически немого.