Девушка под сенью оливы
Шрифт:
– Что и все! Улитки, горная зелень. Мы тут кое-что принесли ему из деревни, так он ничего в рот не берет.
– Пока давайте ему только чистую воду. Он серьезно болен, и ему нужны лекарства. Я же могу предложить только чай из горных трав. Им местные лечатся при простуде. Но пусть хотя бы пока это… Процесс выздоровления будет долгим. Надо запастись терпением. А как вы узнали, что я в автобусе?
– О, в горах новости разносятся быстро! – услышала она у себя за спиной знакомый голос. – Не успеешь свистнуть, а эхо уже пошло по всем окрестностям.
Брюс Джардин выступил из тени. Так, значит, это он все подстроил! Пенни намеренно
– Я бы предпочла, чтобы ты перестал мелькать у меня перед глазами. А то всякий раз выпрыгиваешь, словно черт из табакерки! – сухо ответила она. – Надеюсь, ты не хуже меня понимаешь, что я ничем не могу помочь больному!
– Понимаю! Но он не единственный, на кого нужно взглянуть опытным глазом. Доктор из Ханьи к нам не наездится, да он и не слишком большой конспиратор. К тому же я не хочу, чтобы ты возвращалась в город. Здесь тебе будет гораздо безопаснее. Пойдем поговорим! – Брюс указал на выход из пещеры.
– Этому парню нужно срочно в лазарет. Думаю, даже в концлагере ему было бы лучше, чем здесь.
Пенни по-прежнему говорила по-гречески, изображая греческую медсестру. Чем меньше людей будут знать о ее прошлом, тем лучше.
– Ты, моя дорогая, когда в последний раз бывала в концлагере? Да в тамошнем комфорте он и двух дней не протянет! Здесь хотя бы есть свежий воздух и чистая вода.
– Кто его знает, какая она чистая! Вполне возможно, именно вода и стала причиной его недомогания. Воду нужно обязательно кипятить перед употреблением. Всем. Кипятить! – повторила она, обращаясь уже ко всем присутствующим. – Мне надо срочно вернуться в деревню. Возьму у хозяйки хоть каких-то местных снадобий. И вообще, мне нужно возвращаться!
– Умерь свой пыл, Пенни! – уже по-английски прошептал ей на ухо Брюс.
– Афина! Меня зовут Афина! – со злостью бросила она ему.
– Не исчезай, Афина! Во всяком случае, не так быстро! Парни будут только рады твоему присутствию, зная, что рядом есть человек, который о них позаботится. Да и мне будет спокойнее, когда я буду точно знать, где ты и что с тобой! И потом, Пенни! Нам еще столько надо наверстать, не находишь? – Он оскалился в недоброй улыбке и повернулся к остальным. – Сестра когда-то лечила меня. Вы ее не бойтесь! Она только на вид такая грозная. Как говорят в здешних местах, чем громче лает, тем хуже кусает.
Он властно взял ее за руку и вывел наружу. Пенни тяжело вздохнула. Итак, все пошло по новой. Опять полевой госпиталь, и опять она одна среди мужиков. Но, может, все, что ни делается, – к лучшему? И потом, Брюс искал ее, нашел, забрал к себе. Значит, у него есть какие-то виды на нее, коль скоро он считает, что она может оказаться здесь полезной. Такое отношение не может не льстить ее самолюбию. К тому же, если честно, то она была просто рада снова увидеться с ним.
– Ты же знаешь, что я не могу оставаться здесь, среди вас! Немедленно пойдут разговоры!
Они отошли от пещеры и устроились на валуне возле зарослей тимьяна. Снег на солнце стал подтаивать, и тонкая струйка воды устремилась по камням вниз.
– А ты переоденешься в мужскую форму, никто ничего и не узнает. – Брюс придвинулся ближе. Его теплое дыхание приятно щекотало ей ухо.
– Ах, оставь, пожалуйста, свои избитые шуточки! – воскликнула в сердцах Пенни, вспомнив, как тяжело ей было работать в госпитале в брюках и кителе. «Господи, – подумала она с отчаянием, – неужели мне больше никогда не суждено облачиться в приличную одежду?» Ей вдруг страшно захотелось нарядиться в свое любимое платье из голубого шелка и надеть красивые босоножки на высоком каблуке.
– Какие шуточки, Пенни? Я говорю чистую правду. Ты у нас девушка высокая. К тому же сильно исхудала. Так что вид у тебя вполне мальчишеский. А если еще остричь волосы…
– Попрошу оставить мои волосы в покое! Тебе до них дела нет! – снова взорвалась Пенни. – К тому же все уже привыкли видеть меня в этом темном балахоне. Никто на меня и внимания не обращает в монашеской рясе! Словом, теперь это моя униформа, и она как нельзя лучше подходит для того, чем я занимаюсь. Эта одежда многослойная, в ней много карманов. То, что нужно!
– Послушай, Пенни! Брось ты свои умствования! Сама видишь, в горах скрываются сотни наших людей. А вся зима еще впереди, и какая она будет, никто предсказать не возьмется. Что плохого в том, что ты останешься здесь, будешь присматривать за теми, кому нужна помощь, контактировать с врачом в случае необходимости и все остальное? Ты снимешь с нас большой груз проблем, ей же богу! Ты моя маленькая горная козочка, отважная и неутомимая девочка! И такая легкая на подъем! – Он рассмеялся, и его лицо собралось на солнце в сотни мелких лучиков-морщин, словно старая истершаяся кожа.
– Хорошо! Но для такой работы мне тем более надо ничем не отличаться от местных женщин. Быть такой же, как они! А ты заладил: «козочка, козочка». Какая я тебе коза? Я – женщина, позволю тебе напомнить. Хоть ты ни разу в жизни не изволил заметить этого! – Ее вдруг прорвало. – Хочешь сделать из меня своего сторожевого пса, да?
– Конечно, ты женщина! Еще какая женщина! Самая мужественная, самая смелая из всех, кого я знал! Кто еще, кроме тебя, решился бы остаться с ранеными до конца, пока тебя не выкурили из той пещеры немцы? Мы все в курсе твоих подвигов! Я так гордился тобой тогда! А ты хоть знаешь, что наши до последнего медлили с отправкой корабля. Всё надеялись на чудо. Думали, что тебе удастся вырваться. Но я-то знал, что ты никуда не двинешься с места. Никуда! Моя малышка Пенни! Когда этот сыр-бор закончится, весь мир узнает о твоих геройских похождениях. Это правда, Пенни!
– Я всего лишь выполняла свой долг. И, пожалуйста, напоминаю тебе еще раз: Пенелопы Георг больше не существует. Зови меня Афиной!
– Пенелопа Георг существует для меня! – улыбнулся Брюс и притянул ее к себе. – И она должна быть в полной безопасности. Именно это я пообещал Эвадне. Я не переживу, если тебя вдруг бросят в концлагерь. Все что угодно! Но только не это, моя прекрасная газель!
Он нежно поцеловал ее в лоб, и она удивленно взглянула на него, пораженная его неожиданным взрывом чувств. Губы ее полураскрылись, словно она хотела о чем-то спросить его, и в ту же минуту они оба рухнули в заросли тимьяна. И он стал целовать ее нежно, страстно, медленно, наслаждаясь каждым мгновением, словно впереди у них целая вечность для любовных утех. Пенни отдавалась его ласкам легко и непринужденно, с наслаждением чувствуя каждый изгиб его тела, будто это было такое привычное для нее занятие – целоваться с возлюбленным среди горных скал, на пожухлой траве, под свист и завывание ветра. Вот черный орел стремительно пронесся над ними, замер на мгновенье и тут же снова растаял в вышине. Ах, как же давно она мечтала об этом! Как давно!