Девушка под сенью оливы
Шрифт:
– Настоящая Арктика! – обратился мужчина к присутствующим на чистейшем английском и сразу же перешел на греческий. Что-то смутно знакомое было в этом высоком мужчине, в легком новозеландском акценте, в его походке и манере держаться. Но мужчина был облачен в одежду местных крестьян. Вот он медленно размотал шарф, и она увидела густую темную бороду. Пенни вжалась в стену, чувствуя, что все внутри похолодело от мгновенной догадки. Боже милостивый! Да это же Брюс Джардин! Ее Брюс, только в облике критского пастуха. Значит, все это время он тоже оставался на острове. Не может быть! Какой ужас! И какое счастье, что он все еще на свободе. Но к радости примешивалась
Брюс уселся поближе к огню и весело подмигнул девочкам.
– Мария! Еления! Мои прелестные горные козочки! Кто накормит старого больного пастуха?
Девочки опрометью ринулись на кухню, а уже в следующее мгновение еда и кувшин с вином стояли перед Брюсом. Он медленно обвел комнату взглядом, словно проверяя, всех ли он знает. Наконец дошла очередь и до Пенни. Брюс с явным интересом обозрел монашку, но не проронил ни слова.
Неожиданно со своих мест поднялись два старика, зашедшие на огонек к соседу, и затянули патриотическую мантинаду о том, как они возьмут в руки оружие и пойдут в город бить врага. Несмотря на воинственное содержание, напев у песни был очень заунывным и хорошего настроения не прибавлял. Словно желая разогнать тоску, навеянную мантинадой, Брюс неожиданно вскочил с места и, обратившись к своим, спросил, у кого из них есть шотландские корни.
– Сейчас мы вам покажем, как танцуют в наших горах! – воскликнул он, бросив озорной взгляд на хозяев.
Два пастушьих посоха были положены на пол в форме креста, откуда-то на свет божий была извлечена губная гармошка. Мужчина поднес ее к губам, и полилась веселая, задорная мелодия шотландского танца. Все быстрее ритм, и все ловчее выделывает Брюс замысловатые па на земляном полу крестьянской хижины. И снова послышался смех, и оживленными стали разговоры, и пошли по кругу кружки с ракией.
На улице между тем началась самая настоящая метель. Похоже, все они оказались в ловушке. Кто рискнет отправить людей из дому в ненастную погоду даже в сопровождении опытных проводников? Снег спутал все их планы, он перекрыл все тайные тропы, снег принес с собой холод и голод. К тому же снег таил в себе угрозу безопасности всех этих людей. Утешало лишь одно: в ловушке оказались не только они, но и их враги. Вряд ли немцы высунутся из своих казарм в такую метель.
Пенни потихоньку выскользнула из комнаты, чтобы взглянуть на сестру Мартину. Та забылась тяжелым сном, разметавшись на постели от жара. Да, подумала Пенни, глядя на больную, при таком повороте дел не скоро им удастся выбраться из этого горного села. На всякий пожарный случай у нее имелась и запасная легенда для прикрытия: дескать, они разыскивают родственников сироты Элевтерии Матаки, которые якобы проживают в этих местах. Шансы найти родных девочки, по правде говоря, были мизерными, особенно сейчас, когда погода спутала все планы. К тому же не сегодня-завтра истекает срок их бумаг, и тогда на любом контрольно-пропускном пункте могут возникнуть вопросы, что они делали в горах, не имея соответствующего разрешения находиться там.
– А кто этот Панайотис? – как бы между прочим поинтересовалась Пенни у Тассии. Ей было любопытно, что известно местным о Брюсе.
– Один английский офицер. Недавно приехал из Каира. Говорят, привез оружие и взрывчатку. Ходит по селам, подсчитывает, сколько их людей еще осталось здесь. Опасная работа! А он красавчик, да? – Тассия игриво повела плечом. – Хороших сыновей наделает!
Пенни вспыхнула от смущения.
– А вы не боитесь говорить об этом вслух? Ведь могут же и посторонние услышать. Потом пойдут разговоры…
– Здесь нет посторонних. Только свои! Да и какие разговоры в праздничный день? Рождество! Время петь и танцевать! Вот осушат все бутылки с ракией и завалятся спать. И никакие немцы не испортят нам праздник.
Пенни осторожно улеглась рядом с Мартиной, но сон к ней не шел. Как тяжело быть рядом с Брюсом и оставаться неузнанной! Слава богу, он жив, здоров и пока в безопасности. Она вспомнила их последний разговор в Ханье, когда он пригласил ее в кафе. Помнится, он говорил тогда, что она может оказаться полезной в горах. А их последняя ссора, когда она отказалась уехать вместе с ним… И этот его испепеляющий взгляд! Что бы Брюс подумал, если бы узнал, что худо-бедно, но и от нее есть какой-то прок в их общей борьбе? Мнение Брюса ей было по-прежнему очень важно. Впрочем, зная его взрывной характер, лучше держаться подальше. Иначе закатит еще одну нравоучительную лекцию, будет наставлять, что и как ей делать.
Ах, Брюс – это единственная тоненькая ниточка, которая сегодня связывает ее с домом. И с той прошлой жизнью в Афинах. Как все тогда было просто и понятно. Пенни тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок. И все же, что он делал все эти месяцы, пока они не виделись?
Мартина снова застонала во сне. Надо опять заварить ей трав, чтобы снять лихорадку. Пенни тихонько спустилась с кровати и направилась на кухню. Только бы там осталось хоть немного воды, чтобы вскипятить ее на угольях. Мужчины улеглись вповалку прямо на полу в общей комнате, подстелив под себя овечьи шкуры. В комнате стоял невыразимый храп. Остро пахло потом, табаком, вином и чесноком.
Пенни быстро прошмыгнула к очагу, вскипятила воду и уже направлялась обратно, когда услышала у себя за спиной голос Брюса:
– Despinis, pos sas lene? Как вас зовут, мисс?
– Афина, – прошептала она, не поворачивая головы.
– Раньше я вас здесь не встречал.
– Приехала навестить своих старых друзей, – пробормотала она и испугалась, вспомнив, что отправилась на кухню без шарфа.
– Не самое подходящее время для визитов к друзьям, не находите? Почему вы в монашеском платье? – В голосе Брюса послышалось подозрение.
– Я из Ханьи. Из сиротского приюта при французском монастыре. Мы с сестрой Мартиной разыскиваем родственников одной девочки. Но, к несчастью, сестра Мартина заболела. Мне нужно к ней.
– Не так быстро, мисс! – Брюс стремительно поднялся со своего места и вплотную подошел к ней. Он стоял так близко, что Пенни почувствовала его дыхание на своей шее. – Никогда не видел странствующих монашек в этих местах. Тем более француженок.
– Мы ходим там, куда нас посылают! Пытаемся помочь сиротам найти их близких! – громким шепотом возмутилась она, отворачивая голову в сторону и чувствуя, как дрожит чашка в ее руке.
Брюс что-то быстро сказал на французском, но Пенни не поняла ни слова.
– А! Так вы даже не француженка! Иначе вы ударили бы меня по лицу за те нелестные слова, которые я только что сказал в адрес предков вашей матушки. Тогда кто вы? И что вы здесь делаете, среди мужчин? Уж не шпионите ли вы за нами, любезнейшая? – Он грубо схватил ее за руку. Чашка упала на пол и разбилась.
– Ну вот! И что вы наделали? Не прикасайтесь ко мне! – воскликнула она, когда он, заломив ей руку за спину, резко повернул лицом к себе.