Девушка с хутора
Шрифт:
Возле дома, почти у самой калитки, увидела Дашу. Обрадовалась, но виду не подала, а Даша, будто никогда ничего между ними не было, приветливо пошла ей навстречу.
— Ну, и загорела же ты на хуторе! — и улыбнулась.
— Ага. Чумазая я теперь. Да?
— Тебе хорошо, когда ты темная. Ты—как цыганочка. Вырастешь — и красивая же ты будешь, Нюрка! Честное слово!
Нюре это понравилось, она чувствовала, что Даша говорит искренне. Благодарно посмотрела на нее, взволнованно и смущенно потрепала кончик своей косы, снова закинула ее за спину и улыбнулась, блеснув белыми, как молоко,
— Я теперь тоже за этих...
Запнулась, но все же заставила себя договорить до конца:
— За красных... Не веришь?
— Правда? — удивилась Даша и вдруг радостно: — Вот видишь, вот видишь! — и глаза ее так задорно и весело засияли, что лицо перестало казаться некрасивым. — Ага, вот видишь, а ты все со своей Лелькой. Теперь поняла?
— Я и без тебя все знала. Не думай. Я сегодня ей такой нос натянула!— И она рассказала о недавней встрече.
Даша торжествовала. Но, зная свою подругу, она все же была осторожна и старалась больше ничем не упрекать ее за прошлое.
— Ты надолго приехала? —спросила она и, узнав, что Нюра сегодня же собирается обратно на хутор, огорчилась.
— Оставайся, оставайся еще, —стала она упрашивать и затащила ее к себе во двор.
— Эге, — добродушно встретил Нюру Яков Алексеевич. — Хуторянка приехала. Ну, как дела?
Нюра, волнуясь и оттого с трудом подыскивая нужные ей слова, рассказала о том, как убили на хуторе казака Рыбальченко. Яков Алексеевич встревожился и побежал сейчас же в ревком повидаться со Степаном.
— Ой, Дашка, — вздохнула Нюра, — если бы ты знала, как мне Феньку жалко!
Они еще долго сидели вместе, рассказывая друг другу все, что увидели и услышали за последние дни.
— Ау нас в станице тихо, — сообщила Даша, — только по ночам! красные из гарнизона не спят. Как ночь, они по станице ходят. А олькин отец теперь за самого главного. А Олька... хочешь, пойдем к ней?
— Зачем?
— Давай я тебя помирю с ней.
— Не надо.
— Почему не надо? Ты же теперь тоже такая.
— Какая — такая? — нахмурилась Нюра.
— Ну, такая, как Олька.
— Пусть твоя Олька будет такая, как я. Не воображай.
— Ой, и гордая ты.
— Вот и гордая. Тебе жалко? Если Ольке нужно, пусть сама ко мне явится.
— А вот и явится. Сбегать за ней?
По правде сказать, Нюре давно хотелось помириться с Олей, только она это от всех скрывала. На дашино предложение сбегать за Олькой она ответила:
— Ну. что ж... Если хочешь — зови. Мне все равно.
Она сказала это так, будто ей и в самом деле было безразлично. А когда Даша выбежала за ворота, ей живо представилось, как подойдет к ней Оля и станет мириться, а она в ответ подаст руку не сразу. Она сделает каменное лицо и скажет: «Ну, что ж, давай помиримся, только, пожалуйста, не воображай».
Сидела и ждала. Наконец, возвратилась Даша. Она была смущена и, избегая глядеть Нюре в глаза, сказала:
— Ох... Я так быстро бежала, что... Фу! Запыхалась даже. А Олька... она... она очень рада, только... Только знаешь что? Дома у них никого нет, она одна и уйти со двора не может. Она сказала... Она хочет мириться, ей-богу. Нюра, хочет, только надо, чтобы ты... пойдем к ней. Понимаешь? Ну, какая тебе разница —она к тебе или ты к ней?
Нюра подозрительно посмотрела на Дашу. Ей было досадно, что примирение так непредвиденно срывается, но она все же осталась верна себе:
— Я первая не пойду.
Так перемирие и не состоялось.
— Обе вы цацы, — рассердилась Даша, — одна — хрен, а другая—редька.
Нюре самой было досадно. В душе она уже ругала себя, что не пошла. «С Фенькой ссорюсь, так всегда же я к ней первой иду», — вспомнила она. Но тут ее окликнул отец. Он сидел на фуре, тетка стояла у ворот.
— Поедем, — сказал он и, холодно кивнув тетке, взял в руки вожжи.
Нюре не хотелось возвращаться на хутор, но что ж поделаешь? Она молчала. Проехали несколько улиц. Занятая своими думами, она и не заметила, как отец остановил коней. Повернула голову и изумилась: кони стояли возле олиных ворот. Не успела она ничего сказать как отец спрыгнул на землю, вошел во двор и направился в хату, а немного погодя из-за сарая вышла Оля. Ничего не подозревая, она подошла к плетню и вдруг увидела Нюру. В первую минуту даже не поверила своим глазам, а та, сидя к ней в полуоборот, держала в руках веточку сирени и, хмурясь, обрывала листочек за листочком.
Оля не знала, как быть. Наконец, спросила нерешительно:
— Чего же ты не слезаешь с фуры?
Нюра обрадовалась, что. не она первой заговорила, повернула голову и, будто ничего не понимая, откликнулась:
— А зачем мне слезать? Мне и здесь неплохо. Я батьку жду, ты не думай.
— Ничего и не думаю. Я так подошла... Вижу, фура стоит. Я не знала, что ты здесь... Ты куда? На хутор?
— Да. А что?
— Так... Ничего... Это ваши лошади или не ваши?
— Чужие. А это чей котеночек на плетне?
— Мой.
— Хорошенький! Покажи.
Оля поймала худого, облезлого котенка и, выйдя за калитку, подала его Нюре. Они невольно встретились глазами.
— Чего смотришь? — не выдержала Нюра. — Ох, и вредная ты!
— Чем я вредная? А ты не вредная?
— Ни капельки.
Нюра спрыгнула с фуры, держа на плече котенка. Котенок вырвался и побежал во двор. Нюра — за ним, но так и не поймала его. Пошла обратно.
— Куда же ты?
— А что?
— Ничего...
Еще раз окинули друг друга взглядом. Оля принялась выдергивать из обшлага ниточку, а Нюра подняла с земли щепочку и стала ею писать у себя на ладошке. Вдруг решительно отшвырнула ее и крикнула:
— Ох, и дуры мы! И чего ломаемся?
Оля обрадовалась:
— Конечно! Только... — И запнулась.
— Чего только?
— Гордячка ты, вот что!
— А ты нет? Снова начинаешь? Хочешь опять поссориться?
— Да ведь я так сказала, не со зла же.
— Мало ли что. Думаешь, я в школе против тебя шла? А если то да другое, так ведь я тоже не со зла. А может, и со зла... Очень нужно теперь вспоминать.
И незаметно завязался разговор.
Вдруг в калитке появилась Даша. Она с изумлением посмотрела на подруг, потом засмеялась и крикнула: