Девушка с хутора
Шрифт:
— Ох, и королевы! Одна с фасоном и другая. Ой, и дурочки же вы обе! Что? Говорила я вам? Давно бы так!
XXII
Прошло несколько месяцев, уже приближалась осень, но деревья стояли еще зелеными, только кое-где валялись под ногами начинавшие желтеть листья.
На могиле фениного отца поздно посаженная трава так и не выросла, из земли торчали лишь маленькие чахлые былинки.
Феня приходила на могилу аккуратно, клала на нее полевые цветы, поправляла невысокий холмик. Часто приходила она
— Да так... Дурак какой-то писал... Не обращай внимания.
Придя домой, она обо всем рассказала отцу. Отец внимательно выслушал ее. На другой же день, оседлав коня, он опять поскакал в станицу.
Все утро Нюра помогала матери по хозяйству. Забот и хлопот у нее было много. Надо было и птицу накормить, и хату подмазать, и в сарае за скотиной прибрать, и постирать. Да мало ли еще что? Одно дело не успевала сделать, как бралась за другое, а мать — та всегда находила ей работу.
В полдень, когда Нюра собиралась помыть руки да побежать хоть на часок к Фене, мать приказала ей сходить к Марине, отнести сито. Нюра вернулась домой встревоженная.
— Я только к ней в хату, — спешила она рассказать матери, — а Марина на меня как глянет! «Чего, — говорит, — не спросясь входишь?» А я вижу, что у ней за столом сидит кто-то. Мама, честное слово, это ее Костик! Смотри — вот не боится! Советская власть, а он... в погонах. Вот бы бате или Якову Алексеевичу сказать, они бы его враз...
— Цыть, ты! — перебила мать, оторопело глядя на Нюру.— Что ты врешь? Какой там Костик? Померещилось?
— Убей меня бог—не вру. Пойдите и сами гляньте.
Мать опустилась на скамью.
— Вот это и вся власть, — прошептала она и вскочила. — Ой, лишенько! Что ж мы будем делать? Не нынче-завтра снова белые придут, а Степан, батька твой... Они же его...
Она опять села и заплакала.
Нюра решила поделиться новостью с Феней. Вышла во двор и вдруг увидела за плетнем Алешку Гуглия. В белой повязке на кубанке, в полном боевом вооружении он сидел на коне и вызывающе поглядывал по сторонам. С ним было еще несколько казаков.
«И Костик, и эти...» Нюра растерялась.
Опасаясь попасться Алешке на глаза, она быстро спряталась за хату, а оттуда побежала за сарай, на огород, откуда всегда была видна наскоро сколоченная трибуна с красным флажком на шесте. Глянула и руками всплеснула: шесток был срублен, флажок исчез. Бросилась к матери. Слышала, как на улице хохотал Алешка.
— Видели? — крикнула она. — Теперь верите, что и Костик тут?
И не успела ей мать ответить, как во дворе хлопнула калитка, а минуту спустя в сенях раздался кашель.
Они переглянулись. Дверь медленно отворилась, и вошел Костик. Не снимая папахи, он быстро окинул взглядом хату, расправил левой рукой усы — в правой у него была нагайка — и тихо сказал:
— День добрый...
— Ой, боже-ж! — не смогла скрыть волнения Карповна.
— Степан где?
— А на что он вам? — жалобно проговорила она. — Еще с утра сел на коня и... Не знаю где...
— Нынче его не будет, — решительно сказала Нюра. — Он далеко к городу подался.
Костик медленно обмерил ее глазами и облизал, как это делает его мать, языком губы. Прищурился, улыбнулся, подошел ближе и взял Нюру за подбородок.
— Вот цыганочка какая.
Нюра вырвалась.
— Бедовая! — снова ухмыльнулся Костик. — Ну, как живете? — он присел на скамью. — Разбогатели при советской власти? — и громко захохотал.
Нюра и мать молчали.
— Так, так, — Костик вытянул ноги и постучал пальцами по металлическим ножнам кинжала. Потом встал.
— Скажи Степану, — вдруг изменив голос, по-военному отчеканил он, —скажи, что я ему приказал немедленно явиться ко мне. Я его возьму в свою сотню. А если он не явится, то тут же, на его собственном дворе, повешу.
Больше ни слова не говоря и ни на кого не глянув, он вышел из хаты и громко хлопнул дверью.
Нюра подбежала к матери.
— Ой, хоть бы батька теперь не возвращался...
До самых сумерек сидели они, не выходя из хаты и чутко прислушиваясь к каждому звуку. За окном было тихо, казалось, что в хуторе все уснули.
Осторожно, как мышь, проскользнула к ним в хату Феня.
— Уже! — шопотом сказала она. — Алешка Гуглий чего-то засуетился, и все ускакали. И Костик с ними.
— Правда? — обрадовалась Нюра. — Не врешь?
Мать тоже облегченно вздохнула.
Когда девочки вышли из хаты, на дворе уже стемнело.
— Фенька, — шепнула Нюра, — я теперь так боюсь за батю, так боюсь, а вдруг они...
Чуть-чуть не сказала: «убьют, как и твоего», но Феня это поняла без слов.
— Что же делать? — задумалась она. — Как твоего батьку предупредить?
— Не знаю. А надо предупредить, а то... — И вдруг решительно: — Дай мне твоего коня!
— С ума сошла? — испугалась Феня.
— Дай, я говорю. Темно, никто не увидит, я доскачу до станицы.
— Брось! Не надо! Мне подумать даже страшно. А как перехватят тебя? В балке знаешь как?
— Ну, а что же мне делать? — заколебалась Нюра и опустила голову.
Феня беспомощно смотрела на нее.
— Костик, если захватит батю, он... Нет! — снова решительно сказала Нюра, — давай коня! Слышишь? — она дернула Феню за руку. — Только матери не говори. Никому не говори.
Феня еще раз попыталась удержать подругу, но та и слушать не хотела, настаивала на своем, грозя навсегда, на всю жизнь порвать дружбу, если Феня не исполнит ее просьбы.
— Бери, сумасшедшая, — наконец, согласилась та.
Тихо, чтоб никто не слышал, вывели они коня.