Девушка с обложки
Шрифт:
Когда она ловила себя на этом, то напоминала самой себе: «Я — Клаудина! Клаудина! Скоро все будет нормально и я вернусь к своей обычной жизни...»
Мысли вслед за этим приходили невеселые.
Вернется ли? Или теперь, куда бы она ни пошла и ни поехала, за спиной будет маячить тень человека в черном?
Конечно, можно, как предлагает Томми, сдаться под защиту контрразведки или самой нанять парочку телохранителей. Ну и сколько времени потом прятаться и бояться, не иметь возможности свободно пройтись по улице, по магазинам или поехать к друзьям без опасения, что она навлечет на их дом беду?
Ну где, где, где она видела этого человека?! Возможно, если удастся это вспомнить — тогда его поймают, и все будет хорошо.
— Как там мой кот поживает?
— Этот мерзавец уже дважды пометил мне ботинки! Почему-то ботинки Макса его не устраивают — нет, именно мои выбрал!
Из телефонного разговора:
— Если бы не ваше требование о личной встрече, этой проблемы бы сейчас не стояло.
— В нашей работе порой бывают досадные случайности. Тем не менее, я не вижу особой проблемы — вы же сами говорите, что она до сих пор в Париже. От вас требуется только обнаружить ее по своим каналам, все остальное я сделаю сам.
— Да, но пока что из-за этой «досадной случайности» вы не можете приступить к основной задаче!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Из дневника Клодин Бейкер: «...Неужели мне нужно до семидесяти лет дожить, чтобы мужчины наконец поняли, что у меня, кроме ног, еще и голова есть?»...
В воскресенье Клодин поссорилась с Сильвой. Та была сама виновата — ночью разодрала мяч и раскидала по всей комнате обрывки кожи и тряпок. Клодин в сердцах шлепнула ее по заду — совсем легонько, Дино — и тот бы, наверное, не обиделся. Но львица в ответ устроила «акцию протеста»: после прогулки не пожелала уходить со двора, сделала вид, что не слышит ни крика «Сильва, домой!», ни льстивых уговоров «Ну Сильвочка, ну умница, ну пожалуйста!». Единственное, что на нее подействовало — это запах бекона, который Клодин была вынуждена принести с кухни и, словно белым флагом, помахать им над головой.
Расписание RER она уже знала наизусть и старалась подгадать так, чтобы по пути на станцию не торопясь пройтись вдоль витрин сувенирных магазинчиков, посмотреть, не появилось ли там что-то новое и интересное, купить в киоске газету — и успеть как раз к скоростному поезду в 11:15. Но в это утро из-за дурацкого поведения Сильвы собираться пришлось наспех, и лишь выйдя за калитку, Клодин вспомнила, что не приклеила родинку. Но это еще полбеды — кроме того, она не взяла зонтик, а небо хмурилось, обещая в скором времени дождь.
Пришлось, скрепя сердце, вернуться...
Выйдя из дома вторично, Клодин поняла, что сегодня уже не до витрин, лишь бы на поезд не опоздать! Следующий, правда, будет через десять минут — но
Поглядывая на часы, она все прибавляла и прибавляла ходу; пробегая мимо газетного киоска, кинула на прилавок монету, схватила «Le Journal du Dimanche» и рысью понеслась дальше — до поезда оставалось всего четыре минуты!
— Заберите сдачу! — высунувшись из окошечка, крикнула вслед продавщица.
Клодин обернулась, чтобы на ходу ответить «Не надо, не надо, я тороплюсь!» — под ногу что-то подвернулось, и, не успев даже вскрикнуть, она с размаху шлепнулась боком на твердый асфальт.
От удара у нее перехватило дыхание. Несколько секунд она лежала, шевеля руками и ногами — проверяя, все ли цело; потом попыталась привстать...
— Ну и задница у фифочки! — раздался сзади голос, и следом — идиотский гогот. Судя по всему, резвились какие-то сексуально озабоченные юнцы; оборачиваться и смотреть Клодин не стала: дать понять, что заметила их — могут потащиться сзади, потом не отвяжешься.
— Эй, киска — помощь нужна?
Никто из юнцов наверняка не понял, почему она вдруг взвизгнула и вскочила на ноги, словно подброшенная пружиной — шарахнулись они, во всяком случае, здорово. А ведь Клодин в этот момент готова была их расцеловать!
Она вспомнила! Непонятно почему — но вспомнила!
Человек в черном был одним из тех двух мужчин, которые пялились на нее из-за столика уличного кафе, когда она упала на съемках...
Чем дальше, тем ярче перед мысленным взором вставали подробности: черные, отблескивающие на солнце волосы, короткие брови, широкий квадратный подбородок — из-за него лицо выглядело почти прямоугольным. И усы! Там, в кафе, у него были усы — темные, скобочкой — а потом, когда он преследовал ее по крышам, их уже не было, и волосы по-другому были зачесаны, поэтому она его сразу и не узнала.
Но это он — несомненно он!
Та самая площадь, тот самый фонтан и тот самый автомат, из которого она звонила Томми в первый раз — неделю назад, в прошлое воскресенье...
Отозвался он сразу, после первого звонка.
— Клодин?
— Как ты угадал, что это я?
— Ты обычно звонишь в это время, даже раньше. Я уже начал беспокоиться.
— Томми... Томми, я вспомнила! Я все вспомнила!
— Что вспомнила?
— Где я видела этого человека! Я вспомнила, где я видела этого человека! Я вспомнила! — задохнувшись от переполнявших ее эмоций, повторила Клодин. — Я его видела на съемках! Я тогда упала. Он сидел в кафе с еще одним человеком. Я упала. Они оба уставились на меня. Я запомнила их морды. Я запомнила их — понимаешь?!
— Как он выглядел?
— Высокий, волосы черные, и, Томми — там, в кафе, он был с усами, а потом, на крыше, уже без усов. И в плаще — серо-зеленом, с погончиками.
— А второй?
— Второй пониже ростом, лет около сорока пяти, темные зализанные волосы, нос длинный, похож на хорька, в сером костюме.
— Успокойся и расскажи все четко и подробно, — сказал Томми.
Предыдущий разговор «съел» почти весь двухминутный ресурс, поэтому Клодин привычно перебралась на новое место и лишь затем рассказала все еще раз, припоминая мельчайшие подробности.