Девушка с приветом
Шрифт:
От резкого движения тарелка подпрыгнула и перевернулась.
— Все, — сказал Петя, собирая грибы с пола, — больше тебе не наливаю.
— Я не пьныя, ну немножк. Я хочу тебе сказать, что ты млдец, что, млдец, не сказал, что женился на Ирке, потомучт был беременный. То есть она была, ну ты пнял.
— Ты умом тронулась, мать. Это же был мой ребенок. Юлька, никогда тебя пьяной не видел. Кофе сделать? Как ты домой поедешь? Может, заночуешь у нас?
— Низчто. Что скажут Ек-ек. — Имена Петиных родителей
Я стала хихикать, потом мне стало жалко себя, и я почувствовала настоятельную потребность рассказать кому-нибудь о своих проблемах.
— У меня, Петечка, такое, такое! — Я раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь совпасть с амплитудой кухни, которая, в свою очередь, тоже качалась. — Я, Петечка, люблю мужчину, а он шпион. Представляешь?
— Ну! Набралась ты.
— Чстая истнная првда, Петечка. Он не отрицл! Понимашь, не отрицл! Что терьперь будет?
— Теперь тебя посадят в тюрьму, — спокойно ответил Петя, заваривая кофе.
— За что меня? — воскликнула я, едва не свалившись со стула.
— Сиди ровно! — приказал Петр. — За недонесение. Есть такая статья. Держи кофе. Пей. И не таращь на меня глаза, они сейчас у тебя вывалятся.
Не знаю, что помогло мне слегка протрезветь — две чашки крепчайшего кофе или перспектива оказаться за решеткой.
В том, что перспектива была реальной, сомневаться не приходилось — Петя окончил юридический факультет, работал юрисконсультом и законы, конечно, знал.
На улице он поймал мне машину, демонстративно записал ее номер, расплатился с водителем и три раза повторил: «Начинаю звонить тебе через полчаса».
Плохо помню, как мы ехали по ночной Москве, очнулась я только у своего дома.
В подъезде меня швыряло от стенки к стенке, а когда вошла в квартиру и Рэй радостно бросился на меня, я свалилась под вешалку с одеждой. Кошмар. Какая удача, что никто, кроме собаки, меня не видит. Еще большая удача — Рэй не умеет говорить человеческим языком, не выдаст. Господи, ведь его надо еще выгулять!
Я с трудом поднялась на ноги и пошла в комнату, чтобы ответить по телефону, который надрывался звонками.
— Добралась? Все в порядке? — спросил Петя.
В ответ я громко икнула.
— Ты помнишь, о чем мы говорили?
— Все забыла.
— Правильно, молодец. Пока.
Мы спустились с Рэем на улицу, я прислонилась к стене дома и сказала:
— Дальше не пойду. Делай дела свои на газоне. Хоть загрызи всю округу.
К счастью, в это время суток людей во дворе не оказалось.
Такого кошмарного пробуждения в моей жизни еще никогда не было. Меня разбудил свинцовый шар, поселившийся в голове, катающийся там и больно ударяющий по костям черепа. Каждый удар отдавался звоном и чудовищным раскатом боли. Я не сразу сообразила, что звонит телефон в изголовье дивана.
Это опять был Петя.
— Как ты? Помнишь, о чем мы условились?
— Ужасно. О чем мы условились?
— Ирине — ни слова. Я сам с ней поговорю. Поняла? У тебя похмелье. Выпей рюмку водки — пройдет.
От этого ужасного совета шар забегал еще сильнее. На водку я теперь долго не смогу смотреть.
— Садист! — пробормотала я и положила трубку.
Несколько минут я собиралась с силами, чтобы встать. Двигаясь к кухне, держала голову в ладонях и не переставая охала. Хорошо, что в холодильнике оказалось молоко.
Я его чуть подогрела и с кастрюлькой отправилась в туалет промывать желудок. Вызывать рвоту при больной голове — мероприятие для фашистских застенков. Я думала об этом, обхватив руками унитаз и склонив над ним голову. Ох, видели бы меня в этом положении! Кто бы видел? Серж. У меня с ним проблемы. И проблемы, и Серж могут сейчас отдыхать.
Я достала из аптечки лекарства — две таблетки аспирина, две — пирацетама, две — но-шпы, намочила полотенце для компресса и снова вернулась на диван. Как долго это продлится? И речи быть не может о том, чтобы отправиться на работу. Я позвонила в отделение и сослалась на болезнь, отравление. То что оно было алкогольным, уточнять, естественно, не стала. Потом набрала номер телефона Иры.
— Почему так долго не звонила? — выпалила она, не здороваясь. — Я тут с ума схожу. Что он сказал?
— Сказал, что любит тебя, вернется. Кажется, сегодня или завтра — точно не помню.
— Как не помнишь? Юля, расскажи мне все подробно-подробно, каждое его слово.
— О нет, — простонала я. — Ир, я снова отравилась и тихо помираю.
— Я к тебе приеду.
— Ни в коем случае. У меня собака. Пупочки? Да, и пупочки тоже. Говорю тебе — приняла. Буду спать. Пока.
Я проспала несколько часов, и меня снова разбудил звонок. Голова болела, но уже не оглушительно. Шар из свинцового превратился в тугой резиновый.
— Здравствуйте, могу я поговорить с Юлей Носовой? — В трубке звучал незнакомый мужской голос.
— Это я.
— Добрый день, Юля, — обрадовались на том конце провода.
— Здравствуйте.
— Меня зовут Георгий Жданов. Я друг Саши Хворостова.
— Это кто?
— Вы меня не расслышали? Георгий Жданов, друг Саши Хворостова.
До меня не сразу дошло, что Саша Хворостов — это Серж. А когда дошло, я мгновенно вспомнила об ответственности за недонесение.
— Ну и что? — проговорила я настороженно.
— Мы с Сашей договорились, что если он задержится в командировке, не приедет в конце недели, то я вам позвоню.