Девушка с серебряной кровью
Шрифт:
Ему нравилось сравнивать себя с драконом, а вот Федору совсем не нравились планы Берга. В этих планах он оставил бы плотный ужин да ласки Анфисы, но исключил вино.
– И не перечь! – Август посмотрел на помощника с вызовом, словно прочел его мысли. – От бутылки вина со мной ничего дурного не случится. А ты молод еще, чтобы вот так на меня смотреть! Или хочешь обратно на завод?
– Не хочу.
– Смотри, Федор, одно мое слово – и ты не на завод, ты в забой пойдешь. В этом медвежьем углу слово мое еще имеет вес.
Август говорил, и с каждой секундой
– Не бери в голову, Федя. Это не я сейчас говорю, это тоска моя говорит. Тяжело, потеряв целое королевство, довольствоваться крохами, жизнь свою наново перекраивать. Не каждый это может понять.
Федор мог, но предпочел промолчать.
– Вино! Три бутылки! – крикнул Август, когда он уже спустился на один лестничный пролет. – И еды побольше!
Это была бессонная ночь. Одна из многих. Федор давно уже начал подмечать, что спится ему все хуже и хуже. Это обстоятельство никак не сказывалось на его здоровье. Даже поспав всего несколько часов, он чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, но бессонница мешала его ночным встречам с Айви. Вот что волновало его по-настоящему.
Впрочем, этой ночью он думал еще о Берге и готовом к запуску механизме. Спать мешала не усталость, а нетерпение. Очень хотелось лично поприсутствовать при рождении чуда. Август запросто мог не дождаться помощника, запустить механизм в одиночку. Федор боялся проспать и поэтому предпочел вовсе не ложиться. Его тянуло к башне, но здравый смысл и деликатность удерживали на месте. В башне Август был не один, и третий, очевидно, оказался бы лишним.
Как Федор ни крепился, сон подкрался на мягких лапах, упал сверху, погасив луну и звезды. И Федор тоже упал, но не камнем, а невесомым ласточкиным пером спланировал на дно Нижнего мира. Здесь было темно и тихо. Тишина нарушалась лишь пощелкиванием костей да шелестом истлевшей одежды, а темноту подсвечивали два желтых огня. В этом желтом свете было что-то издевательское и опасное, заставляющее кровь выстывать и превращаться в холодную озерную воду. В Нижнем мире по-настоящему спокойно было только в гроте с подземным озером, но дорогу в грот знала только Айви, а Федор всякий раз забывал, стоило только проснуться.
Айви не было очень долго, и Федор уже решил, что она не придет, когда с неба черной стрелой упала ласточка, ударила его в грудь, сказала требовательно:
– Просыпайся! Просыпайся, Федя!
И вверху, в черном небе, громыхнуло, зазвенело металлически.
– Проснись! – Ласточка, так и не превратившаяся в Айви, взмыла вверх, а Федор проснулся.
Он сел, замотал головой, прогоняя из нее звон. Вот только звон не желал исчезать. Наоборот, кажется, стал еще громче. И тогда молодой человек понял, выбежал во двор, со всех ног бросился к башне.
Подтвердились его опасения – Август запустил механизм без него, и сейчас куранты отбивали первые секунды своей механической жизни. Звон летел над верхушками деревьев, отражался от стен усадьбы и почти полностью заглушал человеческий крик.
Федор
За спиной послышался испуганный женский визг, но Федор больше ничего не слышал и не видел, он распахнул дверь, бросился вверх по лестнице. Лестница казалась бесконечной. Он бежал, сбивая ноги, и никак не мог достигнуть смотровой площадки. Только лишь крик Августа, становящийся все громче, служил доказательством, что цель близка, остался последний рывок. И Федор сделал этот рывок, одной рукой обхватил драконью шею, а второй вцепился в запястье Берга в то самое мгновение, когда его пальцы разжались, и весь его огромный, просто чудовищный вес пришелся на Федорово плечо.
– Держитесь, – прохрипел он, безуспешно пытаясь вытащить архитектора на площадку. – Хватайтесь свободной рукой!
– Не могу! – Август тоже хрипел. От него пахло вином и страхом. Страх застыл уродливой гримасой на лице, поселился в расширившихся зрачках. Берг знал, что умрет, и уже почти смирился с этим знанием. Обычному человеку не удержать такой вес. Долго не удержать. Федор чувствовал, как натягиваются до предела мышцы и сухожилия, как в почти выбитой из сустава руке рождается невыносимая боль. Но несмотря ни на что, силы еще были. Надо лишь удержать Августа до прихода помощи.
– Это он… – Взгляд Августа сместился куда-то за плечо Федора. – Это он меня…
Не нужно было оборачиваться, тратить драгоценные силы, но Федор не удержался, оглянулся…
Дракон смотрел на него совершенно человеческим взглядом, и его мертвые глаза отсвечивали желтым, а бронзовая чешуя тихо пощелкивала.
– Столкнул… меня. – Свободной рукой Август пытался схватиться за край окна, и у него, наверное, получилось бы, если бы механизм вдруг не пришел в движение. Сам по себе. Площадка с закрепленными на ней бронзовыми фигурами начала медленное вращение, вокруг собственной оси, и Федор узнал, что такое дыба, всем своим телом почувствовал. Захрустели связки, затрещали мышцы, вспыхнула болью и онемела рука, которой он все еще держал Берга, а дракон, за которого цеплялся Федор, издевательски скалился и уползал все дальше от смотрового окна, все дальше от Августа.
Федор зарычал одновременно от боли и от злости. Глаза заволокло кровавым туманом, холодная драконья шея скользила под пальцами, чешуя сдирала с ладоней кожу, но он держал. Уперся пятками в уходящую из-под ног платформу и держал. Вот только надолго ли его хватит?
Он потерялся в кровавом тумане, не понимая, где верх, где низ, где дракон, а где Август. Он держал их обоих и больше не чувствовал боли – только злость, дикую, нечеловеческую. Когда кто-то попытался разжать его сведенные судорогой пальцы, Федор снова зарычал, забился, стряхивая с себя со всех сторон наваливающихся невидимых врагов. А потом что-то легонько коснулось его макушки, стало сначала очень больно и почти сразу же хорошо…