Девушка в башне
Шрифт:
полночь.
– Это не ложь, – сказал Касьян. – Это пауза. Правда как цветы, лучше ее скрывать в
нужный момент, – рука сжала плечи Васи. – Ты мало выпил, мальчишка, – сказал он. –
Этого мало, – он плеснул вина в чашку и протянул ей. – Вот, это тебе. Мы покатаемся
утром.
Она взяла чашку, сделала глоток. Он смотрел и медленно улыбнулся.
– Нет. Пей больше, и я выиграю проще, – он склонился ближе. – Если выиграю, все
мне расскажешь, – шепнул он.
Вася, о себе и своем коне, и о том красивом голубом кинжале, что висит у тебя на боку.
Рот Васи приоткрылся в удивлении. Касьян осушил свое вино.
– Я был тут раньше, – сказал он. – В этом дворце. Давно. Кое–что искал. То, что
потерял. Что было недоступно мне. Почти. Не совсем. Думаешь, я найду это снова, Вася?
– его глаза были блестящими и далекими. Он притянул ее ближе. Васе было не по себе.
– Слушайте, Касьян Лютович… – начала Вася.
Она ощутила, как он напрягся, слушал, но не ее. Вася притихла и медленно уловила
тишину: странную тишину, что собиралась за ревом и стуком праздника, что медленно
разрасталась с шелестом зимнего ветра.
Вася забыла о Касьяне. Казалось, кожу сняли с ее глаз. В запахах, дыму и шуме
боярского праздника в Москве проступил другой, незаметный мир, что тоже праздновал.
Под столом сметало крошки создание в роскошном одеянии с пухлым животом и
длинными усами.
«Домовой», – подумала Вася. Это был домовой Дмитрия.
Крохотная женщина с шелковистыми волосами ходила между тарелок по столу
Дмитрия, порой толкая кубки не подозревающих мужчин. Это была кикимора, у домового
порой была жена.
Шелест крыльев сверху, и Вася посмотрела в немигающие глаза женщины, а потом
та пропала в дыму. Васе стало не по себе, ведь птица с головой женщины была
воплощением судьбы.
Вася ощущала вес взглядов тех, кого видела и не видела.
«Они смотрят и ждут… чего?».
Вася посмотрела на дверь и увидела на пороге Морозко.
Он стоял в свете тусклого факела. За ним свет огня лился в ночь. По форме и цвету
он был человеком, кроме непокрытой головы, лица без бороды и снега, что не таял на его
одежде. Его наряд был синим, как зимние сумерки, обрамленным инеем. Его черные
волосы трепал ветер с запахом сосен, что плясал и прогонял запахи из зала.
Музыка стала свежее, мужчины сидели прямее, но никто его не видел.
Кроме Васи. Она смотрела на демона мороза, как на призрака.
Черти повернулись. Птица сверху расправила большие крылья. Домовой перестал
мести. Его жена застыла, и все замерли.
Вася пошла к центру, среди шумных столов, среди глядящих
Морозко и смотрел, как она идет, чуть изогнув губы.
– Как ты сюда попал? – прошептала она. Рядом с ним ощущался запах снега, лет и
дикой ночи.
Он вскинул бровь, глядя на следящих чертей.
– Мне нельзя присоединиться к толпе? – спросил он.
– Но зачем тебе? – спросила она. – Тут нет снега, нет диких мест. Разве ты не король
зимы?
– Праздник солнца старее этого города, – ответил Морозко. – Но не старее меня. Они
когда–то душили девиц в эту ночь, чтобы призвать меня и прогнать, чтобы им осталось
лето, – он смотрел на нее. – Теперь жертв нет. Но я порой прихожу на праздник, – его
глаза были светлее звезд, отдаленные, но смотрели на красные лица вокруг с холодной
нежностью. – Это все еще мой народ.
Вася молчала. Она думала о мертвой девочке в сказке, об истории для детей в
холодные ночи, что скрывала кровавую историю.
– Этот праздник отмечает ослабление моей силы, – мягко добавил Морозко. – Скоро
будет весна, и я останусь в своем лесу, где не тает снег.
– Ты пришел за задушенной девицей? – спросила Вася с холодом в голосе.
– А что? – спросил он. – Такая будет?
Пауза, они смотрели друг на друга. А потом…
– Я бы поверила во все в этом безумном городе, – сказала Вася, отгоняя потрясение.
Она не смотрела на годы в его глазах. – Я тебя не увижу? – спросила она. – Когда придет
весна?
Он молчал, отвернулся от нее. Он хмуро скользил взглядом по залу.
Вася следила за его взглядом. Ей показалось, что Касьян смотрит на них. Она
попыталась разглядеть его, но Касьяна там не было.
Морозко вздохнул и опустил взгляд.
– Ничего, – сказал он почти себе. – Я дергаюсь от теней, – он посмотрел на нее. – Нет,
ты меня не увидишь, – сказал он. – Меня нет весной.
Старая печаль на его лице подтолкнула ее официально спросить:
– Присядете за стол ночью, зимний король? – она испортила эффект, добавив
серьезнее. – Бояре уже падают со скамей, место есть.
Морозко рассмеялся, но ей показалось, что он удивлен.
– Я был бродягой в залах людей, но меня давно – очень давно – не приглашали
праздновать.
– Тогда я тебя приглашаю, – сказала Вася. – Хоть это не мой зал.
Они повернулись к столу на возвышении. Некоторые уже упали со скамей и храпели,
но другие пригласили женщин посидеть с ними. Их жены ушли спать. Великого князя
окружали две девицы под руками. Он поймал грудь одной в широкую ладонь, и лицо Васи