Девушка в башне
Шрифт:
вспыхнуло. Морозко рядом с ней сказал, сдерживая смех:
– Я откажусь от пира. Покатаешься со мной вместо этого, Вася?
Вокруг был шум и вонь, крики и сдавленное пение. Москва вдруг стала душить ее.
Ей хватило душных дворцов, тяжелых взглядов, обмана, разочарований…
Черти смотрели.
– Да, – сказала Вася.
Морозко изящно указал на двери, а потом последовал за ней в ночь.
* * *
Соловей увидел их первым и завопил. Рядом с ним стояла белая лошадь
призрак на фоне снега. Зима жалась у ограды, глядя на новеньких.
Вася нырнула меж досок забора, утешила кобылку и запрыгнула на знакомую спину
Соловья, не думая о хорошей одежде.
Морозко забрался на белую кобылицу, коснулся ее шеи.
Их окружали высокие стены ограды. Вася направила коня на них. Соловей
перемахнул ограду, белая кобылица – следом. Сверху рассеивались остатки тумана, сияли
звезды.
Они миновали врата князя Серпухова как призраки. Ниже еще были открыты врата
кремля в честь праздничной ночи, и посад за кремлем был полон красного света костров и
нескладного пения.
Но Вася не замечала костры или песни. Она была в другом мире, что был старее, с
его чистотой, красотой, тайнами и опасностями. Они незаметно промчались через врата, и
кони направились вправо между празднующих домов. Стук копыт изменился, и река
развернулась лентой перед ними. Дым города остался позади, вкруг был снег и чистый
свет луны.
Вася все еще была навеселе, несмотря на очищающую прохладу ночного воздуха.
Она громко кричала, Соловей ускорился, и они неслись вдоль Москвы–реки. Две лошади
мчались шаг в шаг по льду и серебристому снегу, и Вася смеялась, скаля зубы ветру.
Морозко ехал рядом с ней.
Они мчались долго. Когда Вася проехала достаточно, она перевела Соловья на
ходьбу, на импульсе нырнула, смеясь, в сугроб. Потея под тяжелой одеждой, она сорвала
шапку и капюшон и высвободила смятую черную косу.
Морозко остановился рядом с Соловьем и легко спрыгнул на лед реки. Он мчался
безумно и радостно, как она, но теперь был собранным и осторожным.
– Так ты теперь сын помещика, – сказал Морозко.
Легкость Васи отчасти увяла. Она встала и отряхнулась.
– Мне нравится это. Зачем я родилась девочкой?
Голубое сияние из–под век.
– Девочка из тебя не очень.
Это вино – только вино – ударило жаром в ее голову. Ее настроение переменилось.
– Это все, что у меня есть? Быть призраком, тем, кто есть, но не на самом деле? Мне
нравится быть юным господином. Я могу остаться там и помогать великому князю. Я
могу учить лошадей, людей, махать мечом. Но я не смогу, потому что они раскроют мой
секрет.
Она
– Если я не могу быть господином, я все еще могу быть путницей. Я хочу повидать
весь мир, если Соловей отнесет меня. Я увидела бы зеленую землю за закатом, остров…
– Буян? – шепнул Морозко за ней. – Где волны бьют о камни на берегу, и воздух
пахнет холодным камнем и цветами апельсина? Где правит дева–лебедь с серыми, как
море, глазами? Страну из сказок? Этого ты хочешь?
Жар от вина и дикой езды угасал, и все вокруг было ужасно тихим перед рассветным
ветром. Вася вдруг задрожала, одетая в волчью шкуру и со спутанными черными
волосами.
– Потому ты пришел? – спросила она, не оборачиваясь. – Выманить меня из
Москвы? Или хочешь сказать, что мне лучше быть там, как девушке, и выйти замуж?
Почему черти пришли на праздник? Почему гамаюн была сверху – да, я знаю, что
означает птица. Что происходит?
– Нам запрещено праздновать с людьми?
Она молчала. Она расхаживала, как кошка в клетке, хотя вокруг были лед, лес и небо.
– Я хочу свободу, – сказала она, будто себе. – Но я хочу место и цель. И я не уверена,
что получу хоть что–то, не то что оба. И я не хочу жить во лжи. Я причиняю боль брату и
сестре, – она резко замерла и повернулась. – Ты можешь раскрыть эту загадку за меня?
Морозко вскинул бровь. Рассветный ветер кружил снег у ног лошадей.
– Я – предсказатель? – холодно спросил он. – Я не могу побывать на празднике,
покататься при свете луны, не слушая жалобы русских дев? Что мне до твоих мелких тайн
или совести твоего брата? Вот мой ответ: не слушай сказки. Я говорю правду: твоему
миру нет дела до твоих желаний.
Вася сжала губы.
– Моя сестра так же сказала. А ты? Тебе есть дело?
Он молчал. Облака собирались над головой. Кобылица дрожала.
– Ты можешь насмехаться, – продолжила Вася, злясь, шагая ближе. – Но ты живешь
вечно. Может, ты не хочешь ничего, может, тебе все равно. Но… ты здесь.
Он молчал.
– Мне прожить как самозванка, пока они меня не раскроют и не запрут в монастыре?
– осведомилась она. – Убежать? Уйти домой? Больше не видеть братьев? Где мое место?
Я не знаю. Я не знаю, кто я. И я ела в твоем доме, чуть не умерла в твоих руках, и ты
катался со мной сегодня… и я надеялась, что ты будешь знать.
Слова звучали глупо даже для нее. Она прикусила губу. Тишина затянулась.
– Вася, – сказал он.
– Нет. Ты не серьезно, – сказала она, отпрянув. – Ты бессмертен, это лишь игра…