Девушка в башне
Шрифт:
Катя зашипела:
– Ты… подкупаешь меня за молчание? Я жизнью обязана.
– Нет, – испугалась Вася. – Нет. Не смотри на меня так. Это твое приданое, как и
малышек. Береги, вдруг понадобится. Купишь хорошую ткань или корову.
Катя долго молчала. Когда Вася развернулась и подтолкнула Соловья догонять
остальных, Катя заговорила тихо в ее ухо:
– Я сберегу это, Василиса Петровна, – сказала Катя. – И секрет сберегу. И я буду
любить тебя вечно.
Вася
Они выехали из–за деревьев, деревня девочек раскинулась перед ними, крыши сияли
в свете зимнего солнца. Люди уже убирали худшие развалины. Дым поднимался из целых
труб, черный вид разрухи пропал.
Одна голова в платке поднялась на звук копыт. Другая, третья. Крики пронзили утро,
и руки Кати напряглись. А потом кто–то крикнул:
– Эй, тихо… Посмотрите на коней. Это не бандиты.
Люди выбежали из домов, суетясь и пялясь.
– Вася! – крикнул Дмитрий. – Езжай рядом со мной, мальчик.
Вася держала Соловья в конце отряда, но теперь улыбалась.
– Держись, – сказала она Кате. Сжав младших крепче, она погнала Соловья. И конь
радостно понесся галопом.
Остаток пути до деревни Кати Василиса Петровна и великий князь Москвы мчались
галопом бок о бок. Крики становились все громче, пока всадники приближались, а потом
женщина, одиноко стоящая в стороне, крикнула:
– Аннушка! – кони перепрыгнули не до конца убранные обломки забора, и их
окружили.
Соловей замер, двух младших передали в руки рыдающих женщин.
Всадников благодарили, слышались крики и молитвы, вопли:
– Дмитрий Иванович! – и – Александр Пересвет!
– Василий Храбрый, – сказала Катя жителям деревни. – Он спас всех нас.
Жители завопили громче. Вася нахмурилась, а Катя улыбнулась. А потом девочка
застыла. Одна женщина не вышла к толпе. Она стояла одна, едва заметная в тени избы.
– Мама, – выдохнула Катя, и ее голос послал заряд боли по Васе. Катя сползла с бока
Соловья и побежала.
Женщина раскрыла объятия и поймала в них дочь. Вася не смотрела. Было больно.
Она посмотрела на дверь избы. На пороге стоял маленький крепкий домовой, с янтарными
глазами, пальцами–прутиками и улыбкой на лице, покрытом сажей.
Она увидела его лишь на миг. Потом толпа приблизилась, и домовой пропал. Но
Вася думала, что увидела ручку, поднятую в приветствии.
14
Город между рек
– Что ж, – радостно сказал Дмитрий, когда лес скрыл деревню Кати, и они поехали
по ровному снегу. – Ты сыграл героя, Вася, все хорошо. Но хватит играть, нам нужно
спешить, – пауза. – Думаю, твой конь со мной согласен.
Соловей брыкался, радуясь солнцу после недели снега, радуясь, что с него сняли вес
троих человек.
– Согласен, – выдохнула Вася. – Бешеный, – добавила она коню недовольно. – Ты
можешь хоть пытаться идти?
Соловей соизволил послушаться и теперь подпрыгивал и вскидывал ноги, пока Вася
не склонилась, чтобы заглянуть хмуро в не кающийся глаз.
– Что же такое, – сказала она, Дмитрий смеялся.
Они ехали дотемна в тот день, двигаясь все быстрее с течением недели. Мужчины
ели хлеб в темноте, выезжали с первыми лучами, пока тени еще окутывали деревья. Они
следовали путями лесорубов, срезали, где можно было. Снег был со льдом сверху,
глубокий снизу, и идти было сложно. После недели только Соловей из всех лошадей был
бодрым и довольным.
Последней ночью перед Москвой темнота настигла их в роще на берегу Москвы–
реки. Дмитрий остановил их, посмотрел на широкую реку. Луна почти не светила, тучи
закрывали звезды.
– Лучше заночуем здесь, – сказал князь. – Завтра будет легко, к середине утра будем
дома, – он слез с коня, бодрый, хоть и похудевший за долгие дни. – Сегодня выпьем
больше медовухи, – добавил он, повышая голос. – И, может, наш воин–монах поймает нам
зайцев.
Вася спешилась с остальными и убрала лед с морды Соловья.
– Завтра Москва, – шептала она ему, сердце колотилось, руки замерзли. – Завтра!
Соловей без тревоги выгнул шею и ткнул ее носом.
«У тебя есть хлеб, Вася?».
Она вздохнула, сняла с него седло, потерла его, скормила корочку и оставила искать
траву под снегом. Нужно было наломать хвороста, убрать снег, развести костер, вырыть
яму для ночлега. Мужчины теперь звали ее Васей, дразнили, пока работали. Она, к ее
удивлению, не расстраивалась из–за их грубого юмора.
Они смеялись, когда Саша вернулся. Три мертвых зайца висело в его руке, за плечом
виднелся лук. Мужчины обрадовали, поблагодарили его и поставили мясо тушиться. Огни
костров бодро трепетали, мужчины передавали фляги медовухи и ждали ужин.
Саша пошел к Васе, роющей себе ямку для сна.
– Все хорошо? – спросил он чуть скованно. Он так и не понял, каким тоном говорить
с братом, который был сестрой.
Вася хитро улыбнулась ему. Его решительные старания уберечь ее в пути спасали от
одиночества.
– Я хотела бы поспать на печи и съесть похлебку, которую готовил кто–то другой, –