Девушка в башне
Шрифт:
Вася от потрясения заговорила раньше, чем подумала. Ольга замерла от резкости ее
тона.
– Ты должна оставаться здесь? Ты хоть куда–то выходишь, Оля?
Плечи Ольги напряглись.
– Я хорошо справляюсь, – сказала она. – Я – княгиня.
– Но, Оля, – Вася приблизилась, – ты хочешь тут оставаться?
– Девочка, – сказала Ольга, повернувшись к ней с настоящим гневом, – думаешь,
важно для нас, чего мы хотим? Думаешь,
беспечности?
Вася смотрела, притихнув и замерев.
– Я не твоя мачеха, – продолжила Ольга. – Я этого не потерплю. Ты не ребенок, Вася.
Подумай, если бы ты хоть раз послушала, отец был бы еще жив. Помни это и успокойся!
Горло Васи сжималось, но слова не выходили. А потом она сказала, глядя на
воспоминание за стенами часовни:
– Я… Они хотели отослать меня. Отца там не было. Я боялась. Я не хотела…
– Довольно! – рявкнула Ольга. – Хватит, Вася. Это детские отговорки, а ты женщина.
Что сделано, то сделано. Но ты должна исправиться в будущем. Молчи, пока праздник не
закончится, ради любви бога.
Губы Васи похолодели. Ребенком она думала о красивой сестре, живущей во дворце,
как Ольга из сказок с ее принцем–орлом. Но эти детские мечты угасли до этого:
стареющей женщины, величественной и одинокой, дверь башни которой никогда не
открывалась, и которая хотела сделать свою дочь послушной девой, не учитывая цену.
Ольга смотрела в глаза Васи с уставшим пониманием.
– Слушай, – сказала она. – Жизнь хуже и лучше сказок, и ты должна научиться со
временем, как и моя дочь. Не смотри так, словно сокол с обрезанными крыльями. Марья
будет в порядке. Она слишком юна для большого скандала, к счастью. Надеюсь, ее не
узнали. Она научится своему месту со временем и будет счастлива.
– Разве? – спросила Вася.
– Да, – твердо сказала Ольга. – Научится. Как и ты. Я люблю тебя, сестренка. Я
постараюсь для тебя, клянусь. У тебя тоже будут дети и слуги, и все эти неприятности
забудутся.
Вася едва слышала. Стены часовни душили ее, словно у долгих лет Ольги взаперти
была форма и запах, который она могла вдыхать. Она умудрилась кивнуть.
– Прости меня, Ольга, – сказала она и прошла мимо сестры за дверь, а потом по
лестнице к шуму праздника внизу. Если Ольга и звала ее, она не слышала.
18
Укротитель лошадей
Касьян встретил ее у ворот.
– Я думала, вы будете пить со мной вино, – сказала Вася.
Касьян фыркнул.
– Ну, ты здесь, – легко ответил
помешало бы, – он мрачно посмотрел ей в глаза. – Что, Василий Петрович? Сестра
разбила миску о голову и заставила жениться на племяннице, чтобы восстановить ее
поруганную добродетель?
Вася не была уверена, что Касьян шутит.
– Нет, – коротко сказала она. – Но она очень злится. Я… благодарю вас, что помогли
вернуть Марью в дом без ведома распорядителя и стража.
– Тебе нужно выпить, – отмахнулся Касьян. – Хорошенько. Тебе поможет. Ты
злишься, но не знаешь, на кого.
Вася только оскалила зубы. Она ощущала, как отбирают свободу.
– Ведите, Касьян Лютович, – сказала она. Город вокруг кричал и кипел, как чайник
на огне.
Сжатые губы Касьяна чуть изогнулись. Они повернули на грязную улицу от дворца
Ольги и тут же затерялись в веселой толпе празднующих. Музыка звучала из переулков,
там танцевали девушки с обручами. Процессия поднималась, Вася увидела соломенную
женщину на шесте, которую несли над смеющейся толпой. Медведя в расшитом
ошейнике вели как собаку. Над ними звенели колокола. Горки из снега были людными, и
народ толкался за очередь, падал с горки или скатывался головой вперед. Касьян замер.
– Посол, – негромко сказал он. – Челубей.
– Что? – сказала Вася.
– Он будто знал тебя, – сказал Касьян.
Улицы впереди гремели.
– Что это? – спросила Вася вместо ответа. Волна людей впереди падала. А потом
выбежал сорвавшийся конь с дикими глазами.
Кобылица с рынка, которую хотела купить Вася. Ее белые чулки вспыхивали на
грязном снегу. Люди кричали и отпрыгивали с пути. Вася раскинула руки, чтобы
остановить беглянку.
Кобылка попыталась оббежать ее, но Вася проворно поймала веревку и сказала:
– Погодите, девица. Что стряслось?
Кобылка шарахнулась от Касьяна, встала на дыбы, боясь толпы.
– Назад! – сказала им Вася. Люди чуть отодвинулись, раздался стук копыт, и
Челубей с помощниками появился на улице.
Татарин с удивлением посмотрел на Васю.
– Мы снова встретились, – сказал он.
Марья была дома и в безопасности, и Васе было нечего терять. Она подняла голову и
сказала:
– Купили лошадь, и она убежала?
Челубей был спокоен.
– У хорошего коня есть нрав. Хороший мальчик поймал ее для меня.
– Нрав – не повод пугать ее, – возразила Вася. – И не зовите меня мальчиком, –
кобылка почти дрожала в ее руках, с испугом мотала головой.