Девушка в тюрбане
Шрифт:
И они тут же вычисляют этого носильщика. Тощий беззубый субъект, ради приличия облаченный в зимнюю куртку. Именно он любезно преподносит какой-то девушке дозу.
— Улика налицо, вон он, добряк, который делает подарки, — свистящим шепотом произносит Ли.
— Не здесь... — Лючия хватает его за руку. — Сейчас ты все равно ничего сделать не сможешь...
Но Ли уже распалился.
— Пусти! — кричит он и бросается к Крокодилу.
Тот на мгновенье столбенеет, но, тут же спохватившись, прикрывается девчонкой, потом толкает ее на Ли и, к полному недоумению публики,
Пыхтя «господи, господи, господи», Крокодил трусит по мокрому асфальту гигантской автостоянки «Затейливого лета» к спасительной громаде своего черного остроконечного авто. Отдуваясь, открывает дверцу, достает из «бардачка» пистолет, резко поворачивается, но Ли исчез. Лишь двое парнишек в ужасе улепетывают на мотороллере. Крок замер посреди стоянки, волосы прилипли ко лбу, сердце готово выскочить из груди, а из видеосалона доносится:
6
Я так устал (англ.).
Сунув пистолет за пояс, он решает укрыться в машине. Наполовину он уже внутри, но дверца вдруг захлопывается и защемляет его шею: притаившийся за машиной Ли держит его в тисках. Крокодил брыкается. Но ничего не поделаешь. Удар под ребра валит его с ног, и он скользит по асфальту, точно падающая в воду монетка. Ли запихивает его в машину и врубает на всю катушку радио:
— Надо же! А я думал, ты еще там, — едва отдышавшись, произносит Крокодил, пытаясь взять дружеский тон.
7
Раз в жизни (англ.).
— Там — это где?
— Ну... в кутузке или в дурдоме — что-нибудь в этом роде...
— Скажешь тоже! — смеется Ли. — Да я, как открыл собственное дело и обзавелся яхтой, безвылазно живу на Гавайях... уж года три... ничего местечко.
— На Гавайях...
— Ну а ты как, Крокодил?
— Я с этим делом завязал — легавые прижали. Теперь вот магазинчик у меня... на окраине, обувью торгую.
— Да, с легавыми не поспоришь, на собственной шкуре испытал, — усмехается Ли. — А что Романа?
Крокодил разводит руками.
— Бросил или приказала долго жить?
— Сначала первое, потом второе, — отвечает Крокодил.
Ли смеется жутковатым смехом. Скалит зубы и Крокодил.
— Не ускользнешь, — говорит Ли. — Давай сюда часы.
— Если тебе нужны деньги, Ли, могу ссудить. Поехали ко мне. У меня дома миллион наличными, клянусь, вообще-то я живых денег дома не держу, а тут, как нарочно, получил за партию обуви. Так что, хочешь...
Ли обрывает фразу:
— Часы!
Крокодил снимает с запястья килограмм золота, отдает.
— О’кей, Ли... только успокойся.
Ли прищуривается.
— А теперь, Крокодил, сыграем в такую игру. Я задаю тебе вопросы, а ты мне отвечаешь. На обдумывание — две минуты, запомни — две минуты. Останусь недоволен хоть одним ответом — размозжу тебе о руль башку.
Куда девалась знаменитая крокодилья броня!
— Но, Ли...
— Засекаем время! Представь, что мы в полиции. Первое: знаешь, кто такой Леоне Весельчак, сбывал ему когда-нибудь товар?
— Клянусь, не знаю, не сбывал.
— А чего тебя в «Бессико» носит?
— Да таскаю туда понемножку... совсем чуть-чуть, ей-богу.
Крокодилов череп упирается в клаксон.
— ...забираю товар у Эдгардо, который оптом снабжает всю верхушку в городе.
— Дальше.
— Он вроде бы чем-то торгует, и «ширево» к нему поступает то ли в помидорах, то ли еще в какой хреновине, больше ничего не знаю, Ли, провалиться мне на этом месте.
— А про Сандри тебе что-нибудь известно?
— Да толком ничего. Знаю, что он завязан с оружием, но это уж дела международные, я туда не суюсь, вот те крест.
— А что еще в полиции говорят об этом милом доме?
— Ну, был там шмон, но все втихую, шито-крыто, район-то чистенький, не чета нашим с тобой крысятникам.
Еще один сигнал клаксона.
— Стало быть, ты уже слышал, что случилось с Леоне...
— Слыхать-то слыхал, но, лопни глаза, ничего про это не знаю, «ширево» тут ни при чем. Думаю, его какой-нибудь психопат пришил, вышел голубей пострелять, ну и... а может статься, друг твой чего подтибрил...
Клаксон.
— Да не знаю, что он делал, ничего про это не знаю, ой, башка треснет, Ли, кончай, мать твою, чего тебе еще от меня надо?
Ничего. Ничего ему больше не надо. Публика разъезжается по домам. Все нормально. Люди ложатся в постель. Как в клинике. Гаснет свет. Снова зажигается. Звучат выстрелы. И музыка. Ли распахивает дверцу и уходит. Крокодил с разбитым в кровь носом заводит мотор и тоже отчаливает.
Там, внутри, начинается новый фильм.
Половина первого.
Лучо Ящерица упился вдрызг. В желудке у Волчонка мороженое, гамбургеры, лимонад образуют чудо-смесь, из которой может получиться что угодно — от нового светила до совершенного горючего, не исключается и понос. Над ними, издавая трели, нависает Касатка.
— Прежде вас, профессор, так не развозило. А что это за малыш? Сынок или внучек?
— Это мой оруженосец.
Волчонок согласно кивает.
— Родители-то есть у него?
Волчонок указательным и средним пальцами обозначает их наличие.