Девушки со скромными средствами
Шрифт:
Это был далеко не первый случай, когда мужчина, ложась в постель с женщиной, рассчитывал обратить ее в свою веру, но сейчас данный мужчина досадовал на то, что это обращение души происходит в постели, и жаждал, страстно жаждал пробудить в ней социальную активность. Потом, уткнувшись лицом в подушку и испытывая приятную расслабленность и удовлетворение от исполненной миссии, он умиротворенно вздохнул, приподнялся и – почувствовал еще большую досаду, так как стало очевидно, что все его усилия приобщить Селину к своему представлению о совершенстве ни к чему не привели. Она сидела на краешке кровати и искоса, из-под опущенных ресниц, посматривала по сторонам. Ему уже не раз приходилось видеть у себя на кровати девушек в похожей розе,
Она сказала:
– Не понимаю, как ты тут живешь, – просто келья какая-то. А на чем ты готовишь – на этой штуковине? – Она имела в виду газовую плитку.
И, пораженный впервые пришедшей ему в голову мыслью, что его с Селиной любовь – это только его любовь к Селине, он сказал:
– Да, конечно. Хочешь яичницу с ветчиной?
– Давай, – сказала она и стала одеваться.
Ему показалось, что вновь забрезжила Надежда, и он выложил свои запасы – все, что получил по карточкам. Она больше привыкла иметь дело с мужчинами, которые достают продукты на черном рынке.
– С двадцать второго числа, – сообщил Николас, – чаю будут давать по две с половиной унции в неделю: одну неделю две унции, другую – три.
– А сейчас сколько дают?
– Две. И масла две, а маргарина четыре.
Селину разобрал смех. Она долго не могла успокоиться и наконец сказала:
– До чего смешно тебя слушать!
– Черт, еще бы!
– А талоны на одежду ты уже все израсходовал?
– Нет, еще тридцать четыре штуки осталось.
Он перевернул ветчину на сковородке. Затем, по внезапному наитию, спросил:
– Может, дать тебе несколько талонов?
– Да, дай, пожалуйста.
Он отсчитал ей двадцать штук, накормил ее и отвез домой на такси.
По дороге он сообщил:
– Насчет крыши я все уладил.
Она ответила:
– Остается все уладить насчет погоды.
– Если будет дождь, можем пойти кино.
Он действительно все уладил и теперь мог беспрепятственно выбираться на крышу через верхний этаж соседней с Клубом гостиницы, временно отданной в распоряжение американской разведке – организации, на которую работал сам в другом районе Лондона. Полковник Добелл, который еще десять дней назад был бы категорически против этой затеи, теперь стал ее горячим сторонником. Эта перемена объяснялась просто: его жена, Гарет, должна была со дня на день приехать в Лондон, и полковник был очень заинтересован в том, чтобы, по собственному его выражению, «переместить Селину в иной контекст».
Миссис Дж. Феликс Добелл не только проживала в просторном собственном доме в Северной Калифорнии, но устраивала у себя собрания «Стражей нравственности». И вот теперь она направлялась в Лондон, потому что, как она объявила, шестое чувство повелевало ей быть рядом с мужем.
Вот красный лепесток уснул, вот белый…Николас страстно желал переспать с Селиной на крыше – непременно на крыше. Он все уладил заранее, действуя с расчетливостью опытного поджигателя.
Плоская часть крыши Клуба, на которую можно было проникнуть только через, известное нам узкое окно на верхнем этаже, соединялась с такой же плоской крышей соседней гостиницы небольшим водосточным желобом. Здание гостиницы было реквизировано для военных нужд, и номера, переоборудованные в служебные кабинеты, поступили в пользование американской разведки. Пока шла война в Европе, в этом здании, как и во многих других реквизированных помещениях
Недели шли одна за другой, и поскольку в Клубе принцессы Тэкской все они проходили под знаком юности и под страхом войны, то успевали вместить в себя столько стремительно мелькающих событий и перемен, столько внезапных пылких Дружб и столько утраченных и обретенных вновь любовей, что позже, в мирное время, такого рода события и отношения, постепенно завязываясь, развиваясь и увядая, растянулись бы на годы. Главной чертой девушек из Клуба принцессы Тэкской была их бережливость и расчетливость. Николас, уже перешагнувший рубеж юности, никак не мог привыкнуть к скоротечности их чувств – свои привязанности они меняли чуть не каждую неделю.
– По-моему, ты говорила, что у нее был роман с другим парнем?
– Ну, говорила.
– Так ведь недели не прошло, как ой погиб. В Бирме, от дизентерии.
– Ну и что? А в понедельник она по знакомилась со своим морячком и безумно в него влюбилась.
– Так не бывает! – заявил Николас.
– Почему? Она говорит, у них много общего.
– Что?! Много общего? Опомнись – сегодня только среда!
Так путник, чей пустынный путьВедет в опасный мрак,Раз обернется и потомСпешит, ускорив шаг,Назад не глядя, чтоб не знать,Далек иль близок враг [31] .31
Сэмюэл Тейлор Кольридж. «Сказание о Старом Мореходе» (перевод В. Летка).
– Джоанна молодец – как она читает эту вещь! Потрясающе!
– Да, бедная Джоанна.
– Почему это она бедная?
– Ну, понимаешь, она так скучно живет, у нее нет ни одного знакомого мужчины.
– Странно – она жутко привлекательная.
– Дико привлекательная. Непонятно, куда они все смотрят?
Джейн сказала:
– Послушай, Николас, по-моему, тебе бы надо кое-что знать о фирме «Хай Тровис-Мью» и о самом Джордже как об издателе.
Они сидели в помещении редакции на одном из верхних этажей дома у Ред-Лайон-сквер; Джорджа не было – он куда-то Ушел.
– Я и так знаю: он мошенник, – сказал Николас.
– Ну, это ты, пожалуй, хватил через край, – возразила Джейн.
– Ладно, он мошенник с подходцем.
– И опять не совсем то. Здесь все дело в его психологии. Для Джорджа самое главное – доказать, что он умнее автора.
– Да уж знаю, – сказал Николас. – Он тут недавно прислал мне длиннющее письмо со всякими дурацкими придирками к моей книге.