Девяносто третий год (др. перевод)
Шрифт:
То был Говэн. Он потихоньку подкрался к городу, снял часовых, и голова его колонны входила на главную улицу. Один из крестьян вскочил, воскликнул: «Кто идет?» и выпалил из своего ружья; ответом на это был пушечный выстрел. Затем начался сильный ружейный огонь. Вся задремавшая уже было армия вскочила на ноги. Неприятное пробуждение: уснуть под звездами и проснуться под картечью!
Первые минуты были ужасны. Ничто не может быть беспомощнее толпы, на которую напали врасплох. Все кинулись к оружию, кричали, бегали взад и вперед, многие падали. Растерявшиеся крестьяне, сами не зная, что они делают, стреляли по своим же. Иные спросонок выходили из домов, опять входили в них, снова выходили и растерянно толкались в общей суматохе.
Наконец, храбрая, но беспорядочная толпа крестьян несколько пришла в себя и организовала оборону; она отступила к рынку, обширному и темному зданию, представлявшему собою целый лес каменных столбов. Там она снова сделалась стойкой: все, что напоминало собой лес, внушало ей доверие. Иманус старался, как умел, заменить отсутствующего Лантенака. У них была при себе артиллерия, но, к великому удивлению Говэна, они ею не пользовались; происходило же это вследствие того, что все артиллерийские офицеры отправились вместе с Лантенаком осматривать Дольскую гору, а крестьяне без их указаний не знали, как управляться с орудиями, но зато они осыпали пулями осыпавших их картечью республиканцев. Крестьяне, находясь теперь под прикрытием, отвечали ружейным огнем на неприятельскую картечь. Они построили себе баррикаду из ящиков, телег, тюков, бочек, найденных ими на старом рынке, проделав в ней отверстия, сквозь которые они просовывали свои карабины. Из-за этого укрытия они открыли убийственный огонь. Все это совершилось с необыкновенной быстротой, и через четверть часа здание рынка представляло собою неприступную крепость.
Дело принимало для Говэна серьезный оборот. Этот рынок, внезапно превратившийся в цитадель, не входил в его расчеты. Крестьяне собрались здесь плотной массой. Говэну удалось напасть на них врасплох, но не удалось обратить в беспорядочное бегство. Он сошел с коня и, скрестив на груди руки, освещенный факелом, зажженным на его батарее, пристально всматривался в темноту. При свете факела его высокая фигура была прекрасно видна защитникам баррикады, представляя собою отличную цель; но он об этом не думал. Град пуль, сыпавшихся с баррикады, падал вокруг погруженного в задумчивость Говэна.
Но ружьям приходилось иметь дело с пушками. Победа всегда останется на стороне артиллерии. Правильно используемые орудия обеспечивали ему победу. Вдруг из темной массы рынка блеснула точно молния, раздался как бы громовой удар, и пушечное ядро пробило стену над самой головой Говэна. Оказалось, что баррикада стала отвечать пушечной пальбой на пушечную.
Что такое случилось? Что это означало? Значит, теперь артиллерия была не на одной только стороне.
Второе ядро последовало за первым и врезалось в стену в нескольких шагах от Говэна. Третье ядро снесло с его головы шляпу. Эти ядра были большого калибра. Стреляли из 16-фунтового орудия.
— В вас метят, полковник, — закричал ему артиллерист и поспешил потушить факел. Говэн в задумчивости нагнулся, чтобы
Действительно, в Говэна кто-то целился. То был Лантенак, только что прибывший на баррикаду с противоположной стороны.
— Ваше сиятельство, на нас напали врасплох, — крикнул Иманус, подбегая к нему.
— А что, дорога на Динан свободна?
— Кажется, свободна.
— Нужно начать отступление.
— Оно уже началось. Многие уже уходят по этой дороге.
— Не бежать нужно, а отступать. Почему вы не используете артиллерию?
— В первую минуту расчеты растерялись, и к тому же не было ни одного офицера.
— Я сейчас сам отправлюсь туда.
— Ваше сиятельство, я направил в Фужер обозы и женщин, — словом, все ненужное. Что прикажете делать с тремя маленькими пленниками?
— А-а, с этими ребятами! Они нам служат заложниками. Отправьте их в Тург.
Затем маркиз отправился на баррикаду. С прибытием начальника все приняло совершенно иной вид. Баррикада была неудобно устроена, и в ней нельзя было поместить более двух орудий. Маркиз велел поставить здесь два шестнадцатифунтовых орудия и устроить для них амбразуры. Перегнувшись через одно из орудий, чтобы рассмотреть неприятельскую батарею, он заметил Говэна и воскликнул:
— А-а, это он!
Он сам взял в руки банник, почистил ствол, зарядил его, навел орудие и выстрелил. Три раза он целился в Говэна, но не мог попасть в него. Третье ядро только сбило с Говэна шляпу.
— Какой я неловкий! — пробормотал Лантенак. — Чуточку пониже, и я снес бы ему голову.
Вдруг факел потух, и он больше ничего не мог разглядеть.
— Ладно, — проговорил он и крикнул, обращаясь к крестьянам-артиллеристам: — Картечь!
Тем временем Говэн все больше и больше беспокоился. Положение становилось серьезным. Бой вступал в новую фазу, батарея роялистов уже стала обстреливать его. Почем знать, не собираются ли они перейти от обороны к наступлению? Он имел пред собою, даже если вычесть убитых, раненых и убежавших, по крайней мере, пять тысяч человек, а у него было всего тысяча двести. Что станется с республиканцами, если неприятель убедится в их малочисленности? Роли не замедлят поменяться: теперь он нападал, тогда нападать станут на него. Стоило только роялистам сделать вылазку из здания рынка, и все погибло.
Что было делать? Нечего было и думать о том, чтоб атаковать баррикаду с фронта при таком неравенстве сил: с тысячью двумястами человек трудно выбить пять тысяч человек. Действовать напролом было рискованно, ждать было еще опаснее. Нужно было что-то делать. Но что?
Говэн был местный уроженец. Он был хорошо знаком с городом и знал, что позади рынка находится целый лабиринт узких и извилистых улиц. Он обратился к своему помощнику, тому самому храброму капитану Гешану, прославившемуся впоследствии тем, что он очистил от вандейцев Консизский лес, в котором родился Жан Шуан, и помешал бунтовщикам взять Бургнёф, загородив им проход по шоссе мимо Шенского пруда.
— Гешан, — сказал он, — я передаю вам командование. Старайтесь поддерживать по возможности сильный огонь и сбить, если возможно, баррикаду пушечными выстрелами. Вообще старайтесь отвлечь внимание этих мужиков.
— Понял, господин полковник, — ответил Гешан.
— Постройте колонну, прикажите зарядить ружья и будьте наготове к атаке. — И затем он сказал еще несколько слов на ухо Гешану.
— Понял, господин полковник, — повторил Гешан.
— Все ваши барабанщики налицо? — спросил Говэн.
— Все, господин полковник.
— Их у нас девять. Оставьте себе двоих, а семерых дайте мне.
Семь барабанщиков молча вышли из рядов и выстроились перед Говэном. Затем последний воскликнул:
— Батальон Красной Шапки, ко мне!
Двенадцать человек, в том числе один сержант, выступили из рядов на несколько шагов вперед.
— Я звал весь батальон, — заметил Говэн.
— Здесь он весь, — ответил сержант.