Девяностые годы
Шрифт:
Моррис был привязан к Олфу. Олф много сделал ему добра — приютил его у себя после урагана, помог стать на ноги — и, может быть, благодаря Олфу Моррис сумел взяться за дело, когда ему подвернулось похоронное бюро. Моррис чувствовал, что среди окружавших его людей Олф ему как-то ближе всех, и то же чувствовал Олф. В эти тяжелые для него дни он еще больше сблизился с Моррисом, ибо это был единственный человек, с которым он мог поговорить по душам.
Моррис понимал Олфа и открыто признавал, что он на месте Олфа поступил бы точно так же и никогда не стал бы из-за этого мучиться. Моррис защищал Олфа перед Динни, перед Миком Мэньоном, Майком
Как вы не понимаете, говорил Моррис, что Олф не может рисковать своей работой. Ведь если он встанет в этой борьбе на сторону старателей, а победа останется за промышленниками, ему уже никогда больше не получить работы. А он считает, что промышленники победят, и очень может быть, что он прав. И правительство, и полиция на стороне богачей, и те нажмут все пружины, чтобы изменить приисковое законодательство в свою пользу. Разве они уже не делают этого?
Старатели соглашались, что Олф поступил именно так, как поступили бы очень многие на его месте. Стал на сторону своего класса и преследует личные интересы. Дело ясное. Он ведь прекрасно понимает, что промышленники измываются над старателями, что правда на стороне последних. Он сам был старателем и знает, что будет с ними и с их семьями, если их лишат прав на россыпное золото. Но он теперь думает только о своей шкуре, а до старателей ему дела нет.
Как должны все честные люди отнестись к такому человеку? Он трус, боится потерять работу и палец о палец не ударит, чтобы помочь старым товарищам, над которыми творят такие беззакония. Хуже того — снюхался с врагами, которые хотят уморить с голоду всех старателей на приисках, и помогает им беззаконничать!
Вот Воспер и Грегори, да и многие другие видные граждане не боятся открыто, не считаясь ни с чем, выступать на стороне старателей. А мистер Олф Брайрли, прячась за спину Ассоциации управляющих рудниками, кричит, что будет выполнять распоряжения своих хозяев, если старатели вздумают занимать участки на мидасовском отводе, чего они, кстати сказать, и не собираются делать. Всем известно, что концессия на мидасовский отвод была выдана, когда там уже истощались все россыпи.
Старатели скорее простят промышленникам — те, по крайней мере, никогда не скрывали, зачем они пришли в эту страну: им нужно золото — все золото, какое они только могут из нее выкачать, — чтобы вывезти его за границу и жить там припеваючи. Но Олфу Брайрли старатели не простят. Не простят ему, что он связался с капиталистами и пошел против старых товарищей, бок о бок с которыми сам рыл когда-то золото на первых старательских участках и которые ведут сейчас борьбу в защиту прав всего трудового народа Австралии.
Среди тех, кто когда-то выступил в поход из Южного Креста на поиски золота в пустыне, был только один человек, помимо Морриса, который проявлял сочувствие к Олфу, — это был Пэдди Кеван.
Мальчишка Пэдди становился мало-помалу довольно значительной персоной. Он умел служить и нашим и вашим, хотя никто не верил ему ни на грош. Пэдди делал вид, что стоит на стороне старателей в разыгравшейся между ними и промышленниками схватке, но, по мнению многих, личные интересы связывали его с промышленниками. Казалось бы, этому трудно поверить. А может быть, и не так уж трудно, говорил Динни, если вспомнить, сколько лет он уже околачивается на бирже. Динни готов был поручиться, что у этого юнца припасена солидная пачка акций, которая сделает его в один прекрасный день богачом.
Но Пэдди только отшучивался.
— А как же! Давно уже решил оттяпать себе Большой Боулдер, — говорил он. — Ну, конечно, не сразу.
Пэдди работал на руднике Золотое Перо, расположенном среди зарослей в миле от горы Маритана. Он вечно ходил в грязных молескиновых штанах и рваной фетровой шляпе, замызганный и небритый, однако его нередко можно было видеть в обществе Фриско или Зэба Лейна, и он держал себя с ними как равный с равными.
Нельзя сказать, чтобы Олф был очень обрадован, когда, возвращаясь как-то домой, встретил Пэдди и тот, схватив его за руку, сказал:
— Мое почтение! Я к вам, как всегда, со всей душой, мистер Брайрли! Плевал я на разные там разговоры.
— Спасибо, Пэдди, — сказал Олф сухо; он недоумевал, что нужно от него этому юному прохвосту.
Самоуверенность Пэдди, острый насмешливый взгляд его светло-голубых глаз злили Олфа. Казалось, Пэдди разнюхивает, как повлияло на Олфа враждебное отношение к нему старателей, и делает для себя какие-то выводы.
Пэдди был теперь уже не такой тощий и жалкий, как прежде; стал рослым, довольно крепким парнем, хотя, быть может, и не слишком привлекательным на вид. Бледное курносое лицо его по-прежнему пестрело крупными веснушками. Космы жестких волос рыжей щетиной торчали сквозь старую продранную шляпу. Но глаза смотрели пронзительно и испытующе из-под светлых ресниц, и во всем облике этого юнца невольно чувствовались недюжинные способности и какая-то скрытая сила. Пэдди Кеван держался теперь, как взрослый мужчина, и разговаривал со всеми, как ровня.
Раздражение Олфа сменилось насмешливым любопытством, когда Пэдди вдруг заявил:
— Видите ли какое дело, мистер Брайрли. Я так полагаю, что каждый человек имеет право стоять за себя. И я скажу, что никто здесь у нас на приисках не сделал этого так вот прямо, как вы. Я очень высокого мнения о вас, мистер Брайрли, но только во всей этой истории с россыпным золотом вы, сказать по правде, кой-чего не доглядели. Это — дело правильное. Нужное для страны дело. Я — за наш здешний капитал, за то, чтобы деньги оставались на приисках. Что будет с нами, если у нас тут начнут хозяйничать разные иностранцы? Таким честным людям, как мы с вами, тут просто нечего будет делать, поверьте мне.
Олф рассмеялся. Вон как! Пэдди, кажется, считает, что они одного поля ягода.
— Меня интересует только моя работа и дела компании «Мидас», — сказал он резко.
— Ну, ну… — Пэдди повернул в сторону поселка. — Ваша компания подведет вас, мистер Брайрли: Фриско охотится за «Мидасом» по поручению французского синдиката. Если вам вскорости придется искать себе работу, вспомните обо мне — может, у меня найдется для вас что-нибудь.
Глава LVI
— Весом в сто фунтов?!
— Ух ты дьявол, неужто правда? Ну, это всем самородкам самородок, лакомая штучка, — сказал Тэсси Риган.
Минуту назад Пэдди Кеван с шумом распахнул калитку, промчался через садик и бурей ворвался на веранду к Гаугам. Растрепанный, грязный, запыхавшийся, он прибежал прямо с рудника, чтобы сообщить новость.
Как-то раз Динни сказал про Пэдди Кевана:
— Если этого парня немножко поскрести, с него начнет сыпаться золото. Верно потому он и не охоч до мытья. Боится как бы после него в тазу не нашли золотых россыпей.