Девяностые годы
Шрифт:
На этот раз уже пятьсот старателей стояло на страже, пока их товарищи занимали отвалы. Пригнали четыре подводы и нагрузили их доверху.
Затем в сопровождении сотен старателей подводы тронулись к Браун-Хиллу. Навстречу им, во главе отряда конной полиции, выехал Ньюлендс. Он обратился к старателям, призывая их подчиниться закону. Ему ответили, что руда принадлежит тем, кто ее добыл, и старатели своего не отдадут. Если полиция вмешается, ей окажут сопротивление.
Ньюлендс приказал арестовать возчиков. Но старатели окружили подводы, произошла короткая стычка, и полиция отступила. Подводы двинулись дальше, а за ними, торжествуя, шли старатели, воодушевленные победой, исполненные решимости бороться до конца.
С юга пришло подкрепление: двадцать конных и пятьдесят пеших полицейских расположились лагерем на Боулдере.
Теперь на вывозку руды приходило свыше тысячи старателей. Полиция наблюдала, но не вмешивалась. По утрам проходили собрания, на которых обсуждался план действий, а по вечерам — массовые митинги. «Дисциплина и стойкость!» — твердили руководители. Все понимали, что назревает кризис. Но старатели больше чем когда-либо были полны решимости отстоять свое право на россыпное золото.
Однажды на рассвете, когда старатели еще не приступили к работе, на их участки нагрянула конная и пешая полиция и арестовала несколько человек.
«Калгурлийский горняк» следующим образом известил жителей города об этом событии:
«Кто посмеет отрицать, что наша полиция действовала с беспримерной отвагой и мужеством! Налет был произведен на рассвете, и тем не менее на участках оказалась уже чуть ли не целая дюжина старателей. И что же — для устрашения их потребовалось всего-навсего семьдесят полицейских, причем из них только двадцать конных! Это ли не доказательство изумительной стойкости наших блюстителей порядка! Надо также учесть, что полиция была вооружена только винтовками, револьверами, саблями и даже не прибегла к поддержке артиллерии. Такой подвиг не будет забыт… Нет никаких оснований сомневаться, что доблестные воины сумеют удержать свои позиции, пока не получат подкрепления».
Глава LIX
В воскресенье утром уже пять тысяч старателей собралось на боулдерском отводе для охраны пятнадцати подвод. Подводы выстроились одна за другой и повезли руду на Айвенго, где у старателей был чан для промывки. В толпе все чаще подымался ропот. Многие уже изверились в том, что от пассивного сопротивления будет какой-нибудь толк и что конфликт может быть разрешен судебным порядком. Но союз твердо проводил свою линию, призывая своих членов и сторонников не отчаиваться и не облегчать дело врагу актами самоуправства и насилия.
— Союз спаял нашу организацию, воспитал в этой армии бесстрашных и разгневанных людей железную дисциплину и верность долгу, приводившие в изумление и друзей и врагов, — говорил Динни. — Ведь это были горячие головы, крепкие, закаленные парни, они могли постоять за себя.
И каждый житель приисков понимал, что правительство с его политикой притеснений и несправедливости сидит на пороховой бочке и в любую минуту может взлететь на воздух. Наглость и тупость министров поражали всех.
Даже некоторые владельцы рудников и агенты иностранных компаний на приисках дивились выдержке старателей и их сплоченности. Уж они-то знали, какие силы действуют за кулисами, оказывая нажим на правительство, знали, что сэра Джона подстрекают принять крутые меры. И они опасались создавшегося положения, понимая, что долго так продолжаться не может. А что как начнутся беспорядки? Ведь численный перевес — на стороне старателей. Иностранцы были за то, чтобы усилить полицейские части и даже создать местную охрану на боулдерских рудниках. Но те, кто знал старателей, понимали, что такие меры приведут к открытому столкновению, в котором не один старатель может сложить голову. И капиталисты чуяли, что тогда игра станет опасной. Нельзя победить людей, готовых на любые жертвы и объединившихся в беззаветной борьбе за свои демократические права.
Выступая на вечеринке, Уоллес Браунлоу спел популярную песенку, присочинив к ней новый куплет. Старатели подхватили песню, ее распевали повсюду — и на митингах и в трактирах:
В бой за свободу, горняки!И будет побежденЗакон, лишивший нас земли,—Бесправия закон.Тесней ряды! Ни шагу вспять!И, мощь сердец собрав,Заставим даже горы встатьВ защиту наших прав!С этой песней старатели возили руду на промывку: они ругали на чем свет стоит навозную муху Хейра и пустоголовых законников Перте. В трактире, сдвинув кружки с пивом, они клялись защищать свое дело и стоять друг за друга, пока каждый, у кого есть старательское свидетельство, не получит право добывать россыпное золото, как в прежние времена.
— Они запрятали наших товарищей в тюрьму, — гневно говорили старатели, — но нас тридцать тысяч! Пусть-ка сэр Джон попробует с нами управиться!
Всякий, кому повезло на золоте, жертвовал самородки в фонд союза. Не было человека, который не опустил бы в кружку хоть несколько шиллингов в пользу заключенных в тюрьму товарищей, их жен и детей. Люди побогаче вносили крупные суммы на гонорар адвокатам, другие давали по фунту стерлингов в неделю, чтобы старатели не нуждались в пище и табаке.
С каждым днем становилось все ясней, что столкновение между полицией и старателями неминуемо. Видные горожане стали подумывать, как бы предотвратить беспорядки. Спешно было созвано совещание, на котором священник О’Горман, мэр города, приисковый инспектор Джон Кирван и представители союза наметили план мирного разрешения конфликта. А на то время, пока правительство будет рассматривать предложенное соглашение, было объявлено перемирие.
Но ответ правительства не принес ничего утешительного: делегация, посетившая премьера, не могла ничего от него добиться.
Иск о конфискации отвода Айвенго, поданный Миком Мэньоном, еще больше накалил атмосферу.
Мик утверждал, что отвод был внесен в список владений, подлежащих конфискации за неуплату аренды, и что компания не соблюдает надлежащих условий эксплуатации отвода. В доказательство этого Мик привел следующие факты: в течение трех дней никакой работы на отводе не производилось, лестница в шахте разрушена, а владелец опреснительной установки не является служащим компании.
Чарли Моран заявил в ответ, что министр горной промышленности вычеркнул этот отвод из списка подлежащих конфискации за неуплату аренды, а намерение правительства компенсировать компанию само по себе является ее юридическим признанием. Мик, конечно, дело проиграл. Приисковый инспектор вынес решение, что отвод нельзя было эксплуатировать, потому что на его территории находились старатели, а следовательно, лишить синдикат «Айвенго» права на отвод было бы несправедливо.
Старатели встретили это решение насмешками. Еще одно доказательство, говорили они, как закон используется у нас против старателей, в интересах компаний.
Политика союза, признающего только легальные формы борьбы и пассивное сопротивление, вызывала все большее недовольство старателей.
Но руководители союза по-прежнему настаивали на том, что нельзя давать правительству повода обращаться со старателями, как с буйной, неорганизованной массой.
— Мы боремся за правое дело, — заявил Пат Мак-Грат. — Мы не какие-нибудь плуты и мошенники, нам нечего стыдиться, мы действуем открыто. Потому-то мы и не побоялись сообщить полиции свои фамилии. Мы готовы отстаивать свои права перед беспристрастным трибуналом и будем добиваться таких законов, которые шли бы на благо народа, а не кучки продажных политиков.