Девяностые приближаются
Шрифт:
– Ну что, нет желающих что ли? – недовольно спросила вторая командирша с ярко накрашенными губами и одетая по-комиссарски – в кожаную юбку.
Я сидел уже не в костюме, а джинсах и рубашке с коротким рукавом – успел переодеться, в санатории жарко.
– Толя, Штыба, ты сегодня уже отличился, может, начнёшь? – Света опять выбрала мою кандидатуру!
Да что это такое! Что она прицепилась ко мне? Как что – сразу Штыба. Другие фамилии не запомнила? Вон Гадинова Оля, например, рядом со мной сидит… Гм. Переврут опять фамилию. Или ещё кто. Делать нечего – не кочевряжиться
– Это не тот Штыба, который сегодня предложил изменить регламент? – спросил вдруг парень из президиума, вроде как Сергей.
– Да! Это Анатолий заметил неточность в регламенте, ведь секции не одинаковы по численности, и наша – самая малочисленная, и мы сразу были в неравном положении по сравнению, например, с твоей секцией, Сергей, – одновременно выдала меня и подтвердила моё предположение насчёт имени простодырая Светлана.
Зашибись! А мне нужна такая слава? Вон как на меня стали коситься неодобрительно некоторые, те, из других секций, у кого шансы уравнялись. Побьют ещё вечером. Шутка. Руки коротки. А может мне это кажется, и нормально они смотрят? Все улыбаются, но у меня иммунитет из будущего к фальшивым улыбкам.
– Товарищи, спасибо за доверие, я парень простой, ещё без большого жизненного опыта, и мои интересы только формируются. У нас одна из самых больших школ в стране, если не самая большая. Вместе с постоянным составом в ней занимаются сто пятьдесят человек, – вспомнил я информацию от Палыча.
– А у нас – это где? – перебил меня Сергей из президиума.
– Я сам из Ростовской области, однако, учусь в зональной комсомольской школе Красноярска, – доброжелательно, с улыбкой ответил я. Улыбаться я тоже умею.
– Это где медведи? – крикнул кто-то из зала.
– И зоны! – раздалась опять чья-то реплика.
– То-то он как бандит выглядит, лысый, накачанный, наверное, ещё и наколки есть? – раздался любопытный женский голос.
Девушка на первом ряду шепнула соседке не иначе какую-то скабрезность, от чего та прыснула смехом.
Вот я встрял!
– Зааато его инициатива поддержааана единогласно, – с места громко сказала Инара.
– И с математикой у него хорошо, – так же с места сказал Арсен, наш армянин.
– А ещё, он чемпион города по боксу и его пригласили в сборную республики, на сборы, но он выбрал наш форум, – это вступил в мою защиту Сашок, он-то встал как раз.
– Ой, боюсь, боюсь, – загоготал красномордый парень, тоже с первого ряда. – Знаем, как у вас в провинции места распределяются! Как договорятся, так и будет.
Красномордый опоздал, и зашел в зал последним, поэтому ему и досталось такое невыгодное место в первом ряду, у всех на виду. Был он заметно выше меня, но худее. Это я отметил в голове, когда, легко спрыгнув со сцены, шел в его сторону, сжимая кулаки. Такое хамство нельзя прощать, он сейчас весь край оскорбил, обвинив их в сговоре.
– Толя, – крикнула мне Света.
Глава 21
Глава 21
Переживает, но напрасно! Бить я его не собираюсь, не тот формат мероприятия. Буду отыгрывать школьника, веселого и бесшабашного.
– Анатолий! – резко протянул я руку втиснувшемуся в кресло от моего движения красномордому.
– Павел, – сунул мне свою пятерню он.
Зря! Я сжал её так крепко, что Павел громко заойкал, а кое-кто в зале засмеялся – молодёжь, чё!
– Товарищ Павел, вижу, ты в боксе не разбираешься.
Павел попытался вытащить свою руку, но это не входило в мои планы. Опять смешки и уже громче.
– Анатолий! – ещё раз крикнула Света, но я проигнорил её.
Занят был, руку выкручивал Павлу, заставляя его встать.
– Если ты, Павел, знаешь какие-то факты, которые говорят о случаях сговора в спорте, то, как комсомолец обязан сообщить о них, хотя бы в свою комсомольскую ячейку. Не знаешь как и куда? Посоветуйся, например, можешь спросить у любого старшего товарища-коммуниста. Знаешь сколько в стране их сейчас? – всё-таки заставил я его встать с кресла.
– Не помню! – выпалила моя жертва.
– Товарищи, кто нибудь помнит? – обернулся я к президиуму, заставляя пойманного в капкан Павла сделать пару шагов от кресла.
– Семнадцать миллионов, с лишним! Отпусти его, Толя, ты же ему больно делаешь, – уже возмутилась Светлана.
Отпускаю руку и якобы растерянно говорю:
– Извини, Павел! Рука у тебя нежная, прости, если сделал тебе больно. Привык я там, в глуши, с медведями здороваться, никак не отвыкну, – хлопнув его по плечу, усаживаю красномордого обратно на своё место. – Ты что-то покраснел лицом. Стыдно за навет или в бане был? Морда красная… А я смотрю, чего ты самый последний пришёл, думал ты наше собрание не уважаешь, а ты чистоту любишь!
Народ смеялся уже вовсю.
– Вот такие у нас сибиряки ростовские! – сказал второй наш парень-командир. – А давайте Павла послушаем! Есть, я вижу, у него сомнения, в чистоте советского спорта. Прошу, Бекшин, на сцену!
Иду назад в хорошем настроении духа, а Бекшин уже на трибуне, мямлит что-то. Сомнения-то и у меня есть, да что сомнения, твёрдо уверен, но не у нас в Сибири, и не с договорняками. За всю спортивную карьеру мне ни разу не предложили слить бой или схватку. Допинг – вполне возможно, в девяностые что только не жрали.
– Ну ты бандит! Зачем моего одноклассника мучил? – шепнула упомянутая Оля.
– Реально? – удивился я.
– Сейчас он в Питере, а я в МГУ гранит науки грызу, а учились в одной школе. В 175-й, – шепнула она мне, наблюдая за потугами на сцене Павла, которого я выбил из колеи. – Ты фильм «Чучело» смотрел? У нас в школе его снимали!
– Да ладно! Так ты только школу закончила? – вспоминаю я старый советский фильм.
– На втором курсе биофака, у нас школа с углубленным изучением биологии, – подтвердила Оля.