Девять месяцев на прощение
Шрифт:
– Острый язычок, – навис надо мной Булатов, прожигая взглядом тёмных глаз. – Но ему можно найти лучшее применение. Например, такое.
Я не успела ничего сделать, никак среагировать – он наклонился ещё ниже и накрыл своими губами мои. Лёгкое соприкосновение немедленно переросло в поцелуй. Жаркий, решительный, бескомпромиссный. Не оставляющий выбора. Я была ошеломлена случившимся и тем, как неожиданно это вышло.
Нельзя сказать, что на тот момент у меня не имелось совсем никакого опыта. Нет, он, само собой, был, но довольно скудный. Несколько раз я целовалась с парнями, впервые ещё в школе, но
И всё же я не собиралась так легко сдаваться его напору. Я упёрлась ладонями в широкую грудь, но это было бесполезно. Этот человек был в самом деле будто бы создан из стали. Я не смогла сдвинуть его и на миллиметр. Зато его руки не бездействовали – они легли мне на талию, обхватывая и привлекая к твёрдому мужскому телу, гладили спину, двигаясь то ниже, то выше, сжимали ягодицы и зарывались в мои распущенные волосы.
– Что вы делаете?! – выдохнула я, когда он наконец-то оторвался от моих губ, позволив мне глотнуть немного воздуха. Казалось, я все ещё ощущала его поцелуи, горячие, оставшиеся на мне, как клеймо на всю жизнь. – Это… это сексуальное домогательство… я могу подать на вас в суд!
– Ты не оттолкнула меня, – склонив набок голову, с удовлетворённой улыбкой заметил начальник. Он едва не облизывался, точно довольный кот, опустошивший миску жирной деревенской сметаны. – И теперь я выяснил то, что хотел знать.
– И что же это? Мой размер одежды? Так могли бы просто спросить! А насчёт того, что я вас не оттолкнула… Я пыталась, просто у меня ничего не вышло, мы с вами в слишком разных весовых категориях! – выпалила я и облегчённо выдохнула, когда мужчина разжал руки и отошёл, предоставляя мне свободу движения. – Мне действительно очень нужны деньги и нужна эта работа, Арслан Тахирович! Но это не значит, что я буду терпеть… все ваши капризы!
– Я выяснил, что мы подходим друг другу в физиологическом плане. И что я тебе не противен. Терпела ты только первые мгновения, а потом… скажем так, наслаждалась.
– Да как вы… Вы настолько самоуверенны, что считаете, будто во всём мире нет женщины, которая вас не захочет? – опешила я. – Да с чего вы решили, что мне понравилось, кто вам это сказал?
– Твоё тело, – откликнулся он. – Его реакции. Твои губы. Твои глаза. В них нет физического отвращения. Да, я тебя шокировал, и разумом ты меня отталкиваешь, потому что по каким-то своим моральным принципам не желаешь становиться любовницей босса. Но твои гормоны считают иначе и… сигнализируют о другом.
– Да вы, я вижу, во всём специалист, – фыркнула я. – В моде, в биологии. Хорошо, давайте говорить откровенно. Да, я в самом деле не хочу становиться вашей любовницей. Я вообще не хочу быть чьей-то любовницей.
– Чего же ты хочешь?
– Честно? Хочу настоящего. Да, той самой любви, о которой написано столько книг и спето множество песен. Встречаться с кем-то, кто будет ценить меня такой, какая я есть, не пытаясь переделать. Быть с ним рядом, дарить ему себя – просто потому, что он мне нужен и дорог. Заботиться о нём. Родить ему детей. Вот чего я хочу. Но очень сомневаюсь, что вы тот, кто сможет мне всё это дать.
– А если я предложу
Глава 4
– Приехали! – повторяет раздражённо таксист. – Эй, дамочка! Вы там что, уснули?
– Нет, просто вспоминала кое-что и задумалась, – отвечаю я. Протягиваю ему деньги и выхожу из прохлады кондиционированного салона машины в тепло летнего вечера. Останавливаюсь у подъезда, где меня никто не ждёт, вглядываюсь в окна, за которыми давно живут чужие люди.
Я продала квартиру, в которой выросла, и этого мне хватило на первое время. Переехать в другой город, снять жильё, освоиться, купить всё необходимое для новорожденного и даже отложить кое-что в надежде, что со временем получится приобрести собственную недвижимость. Гошка рос не по дням, а по часам, вещи быстро становились ему малы, а знакомых, которые могли бы отдавать нам одежду, обувь, игрушки и коляски своих отпрысков, у меня на новом месте жительства не было. Да и жаловаться тоже оказалось некому. Всё сама, всё одна.
Новый двор и чужая квартира не стали для меня настолько любимым местом, как то, куда я вернулась сейчас. Заглянула ненадолго, чтобы оживить воспоминания. Отсюда я ходила в школу, затем в университет. В этой деревянной беседке во дворе играла в карты с приятелями детства. С этой черёмухи у подъезда обрывала терпкие ягоды.
В глазах снова щиплет, как и некоторое время назад, на кладбище. Достаю из сумочки упаковку бумажных платочков, вытираю мокрые ресницы. И слышу вдруг за спиной:
– Ярька, Туманова, ты ли это?!
Оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на знакомое лицо. Генка Яковлев, бывший сосед, из соседнего подъезда. Помню его ещё мальчишкой, а после молодым тощим парнем с рыжеватым вихром на макушке, а сейчас передо мной совсем другой человек. Взрослый. Вихор приглажен, фигура раздалась вширь, да и одет не в привычные разношенные джинсы с футболкой, а в деловой костюм.
– Ты что здесь делаешь? – спрашивает он, растопыривая руки, как будто собирается меня обнять, но тут же смущённо их опуская. – Вернулась? Я даже не ожидал, что снова тебя когда-нибудь увижу!
– Да так, просто…
– Ностальгия, да? – догадывается он. Втягивает воздух курносым носом, улыбается. – А ты почти не изменилась, Ярька, всё такая же!
– Как у тебя дела? – задаю я стандартный вопрос давно не видевшихся знакомых. – Женился? Дети есть?
– Женился и развёлся, – морщится Генка. – Детей нет, не успели. А у тебя?
– У меня сын. Георгий. Жаль, что дедушка его так и не увидел…
– Сын – это хорошо. А… муж твой кто? Здешний?
– А мужа у меня нет и не было, – признаюсь я. – Но это неважно. Не в девятнадцатом веке живём, сейчас законный супруг для того, чтобы иметь детей, вовсе не обязателен.