Девять воплощений кошки
Шрифт:
– В этот вечер, в эту ночь вы на пульте сидели, ничего подозрительного не заметили?
– Никак нет. Репетиция ночи музеев. Ни черта не работает, как всегда. Стали налаживать – так чинить надо, свет гас, сигнализация барахлит. Все как обычно.
– Когда сын вам позвонил, вы сразу спустились?
– Мне не надо спускаться. Пульт тоже внизу, в Нижнем царстве. Я немедленно послал туда своих сотрудников охраны. И сам пошел. Там были эти трое – которых вы все допрашиваете: фотографы, они не
– Потерпевшая вам знакома?
– Это Юдина – начальник проверочной комиссии Счетной палаты. Мне ее Виктория Феофилактовна официально представила. У нее, мол, как у проверяющей музей – особые полномочия. Она вольна ходить везде и проверять нас. А мы только под козырек брать.
– Так когда вы ее видели?
– В понедельник вечером, сразу как эта комиссия к нам приехала. И потом тоже все эти дни.
– А сегодня вечером?
– Сегодня вечером я ее не видел.
– Но она же осталась в здании музея.
– Это ее вольная воля – когда приходить, когда уходить. Она же проверяющая, шутка сказать – аудитор Счетной палаты.
– У нее имелся пропуск в музей?
– Так точно, пропуск через служебный вход. Но мы не фиксируем, кто входит, кто выходит. Иногда только, очень редко, проверки устраиваются по поводу дисциплины прихода на работу вовремя.
– То есть, что же получается? Любой сотрудник или проверяющий может остаться в музее даже на ночь? Вы никак этого проконтролировать не можете?
– Если на камере увидим, проконтролируем. Они тут часто допоздна сидят в научной бибилиотеке, в хранилище. Работают, диссертации строчат. Это ж ученые. Я сколько раз говорил – дисциплины у них никакой. А мне все – отставить солдафонство, здесь музей.
– А посетители музея?
– Тут все строго. Все на выход в шесть вечера. И потом несколько раз полный обход всех залов. В Верхнем царстве с этим как раз все очень строго. Согласно инструкции по безопасности.
– Нет ли у вас подозрений, кто мог совершить это убийство?
– Нет, у меня нет подозрений.
Николай Тригорский произнес это после крохотной паузы.
– Ну, что ж, спасибо вам.
– Всегда рад помочь правоохранительным органам. В Красногорске живу, там помогаю активно. Вот фонд наш правоохранительный дружину в городе народную возрождает, я принимаю активное участие в этом.
– Хорошо, я понял, спасибо вам за сотрудничество, Николай Григорьевич.
Тригорский-старший вышел – неторопливый, солидный, со своей персональной рацией.
Катя открыла дверь шкафа настежь.
– Я еще не закончил знакомиться со свидетелями, – сухо сказал ей Елистратов. Он о чем-то напряженно думал. – Сидите, коллега, считайте, что вы там на ответственном посту. Такой объем информации и так сразу. Вы должны быть мне благодарны.
Катя молча прикрыла дверь шкафа. На посту у дверной щели! Мерси, генерал! Боже, как там Анфиса? Она уже, наверное, в истерике бьется.
Прошло томительных пять минут. Кто же следующий на допрос? Видимо, в здании этого свидетеля искали, чтобы привести к генералу Елистратову.
Затем в комнату техников вошла менеджер Кристина.
– Неужели это правда и ее убили? – спросила резко, с ходу, точно она тут – главная и имеет право задавать вопросы. – Я хотела посмотреть, убедиться сама, но меня даже туда не пропустили!
– Простите, я тут в списке очевидцев запутался немножко, – самым мирным, самым спокойным тоном ответил Елистратов, предлагая даме стул. – Вы ведь Кристина Львовна Ольхова, менеджер по организации работы и проведению выставок?
– Да, это я.
– А в чем вы хотели убедиться лично? В том, что Дарья Юдина – старший эксперт при аудиторе Счетной палаты и глава государственной проверочной комиссии, посланной в ваш музей, действительно мертва?
– Я сначала подумала – это какой-то розыгрыш… шутка… нелепо как… Кому понадобилось убивать ее?
Катя из своего узилища наблюдала за Кристиной. Но та повернула свой стул к шкафу так, что оказалась боком, почти спиной, словно знала, что за ней тайком наблюдают.
– Юдина прибыла в ваш музей в составе проверочной комиссии, фактически она и возглавляла эту проверку. Вы с ней общались?
– Конечно, меня ей представили у директора музея, как и нашего куратора Викторию Феофилактовну. Я получила указания всячески содействовать членам комиссии и Юдиной.
– И вы содействовали?
– Естественно. Предоставили все наши финансовые документы, всю отчетность музея. Открыли полностью для нее отдел учета и комплектования, бухгалтерию. Юдина вместе с помощником побывали в нашем спецхранилище. Затем они изъяли документы для комплексной ревизии, и ее помощник и секретарь все это увезли на машине. А она осталась работать с документами, которые не подлежат выносу из здания без особого распоряжения руководства.
– С какими же это документами?
– У нас целый перечень, я не помню наизусть. В основном это касается нашего собрания, коллекций, фондов и новых поступлений из числа личных коллекций – вся сопутствующая документация.
– Где Юдина работала с этими документами?
– Мы ей выделили специальную комнату, то есть кабинет. У нас не так много свободных помещений. Это кабинет в научной секции, так называемый «запасник».
– Это тут внизу или наверху?
– Внизу.
– Далеко от места, где ее убили?