Девять жизней Дьюи. Наследники кота из библиотеки, который потряс весь мир
Шрифт:
– Вы смерти боитесь, да?
Она замолчала, возмущенно уставилась на него и хотела что-то сказать, но опустила взгляд. Билл присел к ней на кровать, и они стали разговаривать о жизни, о прошлом и будущем. Он не вставал, пока она не выговорилась до конца.
Через несколько дней, когда у него был выходной, ему позвонили дети этой женщины.
– Мама умирает и хочет вас видеть.
Он пришел, и она выслала детей из комнаты.
– Расскажите мне, на что это похоже, – дрожащим голосом попросила она.
– Представьте себе самое красивое место, где вам приходилось бывать, – сказал Билл, – и вы перенесетесь туда.
Она закрыла глаза. И когда снова заговорила, казалось, будто ее голос доносится откуда-то издалека.
– Вы были правы, Билл.
И с этими
«Вот это и есть мое предназначение», – подумал Билл.
Он оставил работу на вертолетном заводе и посвятил все свое время ухаживанию за безнадежно больными. Он нашел медицинскую сестру, которой полностью доверял, и организовал компанию. Они работали по очереди по пять дней, обеспечивая больным постоянный уход и внимание. Уходя на работу, он оставлял Спуки и Зиппо пятигаллонную емкость с кормом, который поступал из его днища в миску котам. В москитной сетке было отверстие, так что коты могли в любую минуту выйти наружу. Зиппо предпочитал оставаться дома и спать, а Спуки обожал бродить по лесам, окружавшим такие городки на северо-западе штата Вашингтон, как Дарлингтон и Греннит-Фолс, в которые Билл постоянно возвращался из своих долгих странствий. Лес с высокими деревьями, каких никогда не видел Спуки, подходил к самым домам. В погоне за белкой он опрометью взлетал на сорокафутовую сосну, затем ложился на ветку и отдыхал, а белка с верещанием пряталась от него на самом конце тонкой ветви. Спуки невероятно привлекали эти проворные красивые зверьки. Ему казалось, что они созданы исключительно для того, чтобы доставлять удовольствие кошкам – в отличие от мышек-полевок, которые жили у подножия деревьев под толстым слоем хвои и существовали для того, чтобы их есть. Спуки разрывал хвойное одеяло, танцевал на задних лапках, когда находил мышь, и потом бросался на беззащитное существо. Если бы это зависело от Спуки, он охотился бы на полевок целыми днями.
Но как только Билл приходил домой и звал его «Спуки! Спуки!», кот бросал свое любимое занятие и бегом мчался домой. Иногда он оказывался на заднем дворе, иногда за десять домов от своего жилища, но на оклик Билла стремглав несся к нему. Минута – и вот он перескакивает через забор. Билл понятия не имел, чем Спуки занимался, но очень любил смотреть, как он взлетает над забором и приземляется во дворе. Не в силах остановиться, кот с разлета скользил по траве и врезался Биллу в башмаки. И они проводили дома весь день, лежа на диване. Билл отдыхал от эмоционального напряжения пяти дней, посвященных уходу за умирающими, а Спуки приходил в себя после пяти дней без Билла, с одним Зиппо.
Но природа не терпит постоянства. Сегодня ты охотник, а завтра – добыча. Однажды вечером, в Греннит-Фолс, Билл вышел выбросить мусор и услышал где-то рядом злобное рычание койотов. Он уловил какое-то движение, мелькнувший в тени хвост койота, и вдруг увидел Спуки. Кот висел в воздухе, буквально цепляясь лапами за морды четырех койотов, которые с яростным рычанием щелкали клыками. Схватив топор, Билл заорал «Спуки!» и бросился бежать на выручку своему любимцу. Тот продолжал болтаться в воздухе, отталкивая от себя морды хищников, но как раз в тот момент, когда на помощь подоспел Билл, один койот сомкнул челюсти на мордочке Спуки и стал тащить его в сторону. Со страшным криком Билл замахнулся топором, и койоты бросили добычу и стремительно скрылись в лесу. Спуки вскочил и помчался в другую сторону, к дому. Войдя в дом, Билл увидел Спуки, лежавшего на своей любимой подушке в луже крови. Билл побежал с ним к ветеринару. У кота оказалась глубокая рана и сломанная челюсть, но, принимая в течение нескольких недель только жидкую пищу, он полностью выздоровел. Несмотря на нанесенные койотами раны, Спуки не утратил жажды жизни и прежнего величественного облика египетской кошки.
В Даррингтоне, Вашингтон, маленьком неприглядном городке на северо-востоке от Сиэтла, расположенном на окраине Национального заповедника на горе Бейкер-Сноукалми, Спуки повстречался с медведем. Дом, в котором в тот год поселился Билл, стоял на берегу реки Сок, и каждый день медведь, тяжело переваливаясь с боку на бок, брел через двор к реке, вылавливал лосося и, усевшись на берегу, с аппетитом закусывал. И каждый раз Спуки потихоньку подкрадывался, проскальзывал между мохнатыми лапами медведя, хватал кусок рыбины и убегал. Косолапый лениво взмахивал лапой, но Спуки успевал удрать. И вот однажды Билл смотрел в окно и увидел, что медведь поймал большую рыбину. И Спуки тут же скользнул между его лапами, чтобы ухватить кусочек. Медведь лениво занес для удара лапу… Но на этот раз Спуки вцепился в мясо рыбы, еще не отделенное от скелета, который медведь прижимал к земле другой лапой, так что коту пришлось напрячь все силы, чтобы оторвать лакомый кусок. В этот момент его и настиг мощный удар медвежьей лапы и отшвырнул через кусты в соседний двор.
Билл обомлел от ужаса. Все, Скупи погиб! Как только медведь уйдет, нужно будет забрать оттуда его тело, с щемящей болью в сердце думал он.
Однако спустя минуты две Спуки, пошатываясь, пролез через отверстие в москитной сетке в дом. У него было сломано три ребра, на боку зияла большая рана, но он так и не выпустил из пасти тот лакомый кусок лосося.
Вот таким был Спуки – безмерно преданным другом Билла, но при этом самозабвенно гоняющимся за белками на высоченных деревьях и отважно рискующим жизнью, воруя у медведя куски рыбы. И еще он был стойким и поразительно живучим. Казалось, не существовало травмы, полученной либо от противника, либо в результате несчастного случая, которая могла бы его остановить. Он отважно бросался в любое рискованное приключение: прокатиться на гусе, поймать змею, дразнить медведя, но в одном Билл был уверен: Спуки всегда вернется домой.
Но однажды он не вернулся.
Это было в 1990-х годах. Через восемь лет Билл отказался от своей работы по уходу за безнадежно больными. Он чувствовал себя совершенно опустошенным тяжелыми переживаниями, связанными с вынужденным прощанием со своими подопечными. Поэтому вернулся к своей прежней работе механика, сначала на вертолетном заводе, а после того, как прошла новая волна сокращений, – на кораблестроительном заводе. Однажды в пятницу владелец завода пришел в цех и сказал: «Дела идут очень плохо, хуже некуда. С понедельника все, кто носит бороду, считаются уволенными». Казалось бы, совершенно нелепое решение, но хозяин не шутил. Он терпеть не мог людей с бородой, а в штате Вашингтон вас запросто могли уволить только потому, что боссу не нравится ваша прическа.
Билл пришел домой и все выходные думал, как быть. Во Вьетнаме он получил серьезное ранение, о котором до сих пор не хочет говорить, и провел на лечении в госпитале три месяца. Когда с него наконец сняли все повязки, он посмотрелся в зеркало и увидел, что у него выросла борода. Он больше не хотел иметь ничего общего с армией, которой он тоже не был нужен, но борода ему понравилась, и он не сбривал ее больше двадцати лет. И решил, что и сейчас не станет этого делать. В понедельник утром его уволили – из-за бороды! Но и те, кто сбрил бороду, в течение месяца тоже были уволены.
Спустя несколько дней как-то вечером он разговорился с барменшей местного охотничьего клуба, объяснил свое положение, и она предложила ему несколько месяцев пожить в ее доме. Она уезжала на лето, и ей нужен был кто-нибудь, кто стал бы кормить ее коз. Уже через два дня Билл, Спуки и Зиппо перебрались в красивый дом на северо-западе штата Вашингтон. А еще через два дня неожиданно вернулась его хозяйка. Она поссорилась с мужчиной, у которого думала погостить, и теперь не собиралась никуда уезжать, а Биллу с его котами предложила убираться вон.
К несчастью, в самый разгар спада производства найти новое жилье было непросто. Билл не мог снимать квартиру, не имел постоянного заработка или счета в банке, и его собственный квартирный кризис затянулся. В течение двух недель Билл мотался по окрестностям в поисках работы, а хозяйка с каждым днем злилась все больше. Наконец он нашел место медбрата по ухаживанию за тяжелобольным. В условиях спада это была хорошая работа, и Билл испытал огромное облегчение. Придя домой после первого дня новой работы, Билл первым делом позвал Спуки, чтобы отпраздновать это событие.