Девятая рота. Дембельский альбом
Шрифт:
— Эй, парень, — преградил ему путь молодой блондинистый охранник. — Ты к кому, чучело? — Он с неприязнью разглядывал костюм Олега, сидевший на нем, как на корове седло.
Костюм Лютаев занял у Клепы, который был раза в два его легче и на полголовы ниже.
— Пройти дай, — мрачно посмотрел на него Лютаев. — Меня пригласили.
— Кто пригласил? — охранник и не думал открывать Олегу дверь.
— Тебе не все равно?
— А ну, вали по-хорошему, — посоветовал парень и сделал шаг вперед. — Давай, давай, топай отсюда.
Олег почувствовал, что назревает драка, но и не подумал отступать. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге возник тот самый лысый браток, который сегодня утром подкатил к нему возле общежития на джипе «паджеро».
— Спокойно, пацаны! Не пылите. Этот фуцин — к шефу, — сказал он охраннику, указывая на Олега. — Проходи, родной! — с иронией обратился он к гостю. — Заждались тебя, измаялись просто! Без тебя все разваливается.
Браток пропустил Олега вперед, а сам пошел следом, немного приотстав. Внутри «Амальгама» выглядела как притон из американского кино про гангстеров времен сухого закона. Приглушенный свет, дубовые панели на стенах, ковры красных тонов на полу, ненавязчивая тихая музыка, девочки-официантки — в белых и черных туфельках на высоких каблуках, белых же и черных чулках на широких ажурных резинках, и в крохотных, скупо скроенных фартучках с оборками, надетых прямо на голое тело. Одежды — минимум, зато у каждой на голове сверкающая стразами заколка-корона, а на шее — галстук-бабочка. Лютаев обалдело озирался по сторонам. Такого видеть ему еще не приходилось.
В большом зале, который они пересекали, были расставлены по кругу столики, за которыми отрывалась по полной солидно одетая публика. Почти никто не ел, хотя столики были буквально завалены деликатесами и бутылками с алкоголем. Все смотрели на танцовщиц, исполняющих стриптиз на подиуме в самом центре зала. Стриптизерки сменяли друг друга в быстром темпе через каждые полминуты.
Сначала появлялась длинноволосая блондинка, высокая и стройная, с маленькой грудью и по-мальчишечьи узкими бедрами. За ней выходила грудастая брюнетка с пышными формами в боевой раскраске вамп-вумен. Черноволосую артистку сменяла рыжая, как огонь, девица с огромными и пухлыми губами, жадно облизывающая блестящий металлический шест и выставляющая напоказ прелести. В конце концов, все три грации слились в эротическом танце, искусно имитируя лесбийскую любовь.
По залу прокатился многоголосый вздох, даже не вздох, а стон одобрения. Подвыпившие мужчины громко зааплодировали. На подиум полетели фиолетовые двадцатипятирублевки.
— Не может быть! — невольно вырвалось у Лютаева.
Нет, стриптизерки, конечно, его потрясли, но этот возглас относился совсем к другой особе. За барной стойкой он вдруг увидел знакомое лицо. И остановился посреди зала: это была темноволосая девушка с тонкими и правильными чертами, губы чуть подкрашены розовой помадой, длинные узкие зеленые глаза и родинка — справа над верхней губой. Наверное, вот эта самая родинка и привлекла внимание Лютого.
Где же он раньше мог видеть эту специалистку по мудреным коктейлям? Кажется, в дембельском альбоме Джоконды! Точно, она на жену похожа Чугуна, которую тот, уходя в армию, нарочно оставил целкой, чтобы никому не давала, пока он служит. Короче, поставил на счетчик…
Афганистан. Перевал Гиндукуш.
Июль 1988 года.
Оставшийся отрезок пути парни идут молча, машинально переставляя ноги. Тропа ведет в горы. Эта территория закреплена за их ротой, поэтому они знают рельеф местности и тропы не хуже туземцев.
Лютый размеренно шагает первым, задавая темп. Все обвешаны оружием — своим и трофейным. Позади под острым углом поднимается к небу черный, как в крематории, столб дыма. Перед уходом Лютаев дал команду завалить трупы тюками и поджечь трофейный мак. По местным верованиям моджахеды, павшие в бою с каферами, отправляются прямиком в рай, вот пускай и попадут туда хорошо обкуренными.
Кругом стоит гулкая тишина, только иногда из-под кроссовок с шорохом осыпаются мелкие камешки. Это враждебное безмолвие начинает беспокоить Лютаева.
— Джокер, видел, как я его уделал? — он ждет, пока Джоконда поравняется с ним, и толкает его в плечо.
— Лютый… — Руслан на миг останавливается и в упор смотрит на него. — Ты ведь мог просто пристрелить его… Зачем — так?
— Какая разница, как я убил врага? — Лютаев презрительно сплевывает в сторону.
— Есть разница, — уверенно говорит Джоконда. — Мы не моджахеды, понимаешь, мы европейцы. Есть вещи, которые цивилизованный человек делать не имеет права.
— Брось! — задетый за живое Лютый натянуто улыбается. — Что я такого сделал. Подумаешь, духа замочил!
— Не духа, человека! — с возмущением кричит Джоконда и переходит на шепот, так, что Олег едва слышит его слова: — Ты — зверь, Лютый. Ты — страшный зверь.
— Вот именно, — без тени смущения кивает Олег. — Терпеть не могу этой вони, которая от них идет. Насквозь провоняли опиумным дымом. Давай, чего встал? Шевели ногами, жопа! Не десантник, а баба слюнявая…
Лютаев пропускает ребят вперед и идет замыкающим. Эта территория закреплена за их ротой, поэтому они знают рельеф местности и тропы не хуже местных. Ему немного обидно, что Джокер обвиняет его в садизме. Будто он не знает, что моджахеды всегда стараются добить раненого десантника или спецназовца, особенно в случае сопротивления. Поэтому никто из наших в плен добровольно не сдается. Сколько было случаев: группа попадает в окружение, один остается прикрывать отход и, чтобы в плен не попасть, подрывает себя последней гранатой.
Это для духов издевательство над пленными и глумление над трупом врага имеет смысл, они себя подзадоривают и самоутверждаются таким путем. По их представлениям, вид кафира с вырванными половыми органами или выколотыми глазами придаст им силы в бою, поднимет дух и вселит уверенность в окончательной победе на неверными.
А он разве издевался над раненым? Дух ведь быстро умер! На войне продолжительность жизни не самое главное, главное — продолжительность смерти.
Олег вдруг замечает, как на руке идущего впереди Чугайнова сверкнул золотой огонек.
— Чугун, что у тебя там на пальце?
— Кольцо нашел, — он показывает древнее золотое кольцо с неровно обработанным камнем зеленого цвета: похоже, это изумруд. — Кристинке подарю за хорошее поведение. Если будет за что…
Дураку понятно, что кольцо он успел снять с трупа. Олег некоторое время идет молча, потом спрашивает:
— Чугун, ты десантник или мародер?
— Ну, десантник… А что?
— Выбрось кольцо.
Чугун поворачивается к Олегу:
— С какого хрена? Ты сам арабский медальон на шее носишь, может, и его надо выбросить?