Девятая рота. Дембельский альбом
Шрифт:
Очухавшись после мощнейшего удара, Лютаев вскочил на ноги. Н-на! Засадил лысому с разворота стопой в лоб. Тут же подхватил лежавший на боку стул и с размаху опустил его на рыжего. Стул — вдребезги, рыжий — в нокауте. А танкист взялся за нож!
— Ага! — оскалился Лютый. — Хочешь крови? Иди сюда!
Выпад! Лезвие полоснуло Олега по груди, разрезало куртку с рубашкой и довольно глубоко царапнуло кожу.
— Придурок, брось ножик, — сказал Лютый грустно. — Порежешься ведь, будет пальчик бо-бо.
— Убью! — крикнул танкист и сделал в броске еще один резкий выпад.
На этот раз клинок сверкнул у самого горла Лютого. Но замах оказался слишком сильным, по инерции атакующего развернуло к Олегу боком. И он не упустил момента, тут же вмазал ребром ладони по шее. Соперник, даже не охнув, повалился на пол.
— Порядок в танковых войсках! — констатировал Лютаев и подошел к бару. — Хозяин, ты где?
Из-за стойки показалась голова кооператора: на лице ужас, очки смешно перекосились на вспотевшем от волнения носу.
— Смотри, какой бардак! — с укором обратился к нему Олег, показывая на перевернутые столы и стулья. — Разве так можно? Приберись тут, ладно?
Подмигнув эксплуататору трудового народа, Лютый бросил свою порезанную куртку на пол, снял со спинки чудом устоявшего во время погрома стула целую — кажется, танкиста, — и вышел, помахивая ею, на улицу…
Полковник Гапонюк снова вызвал к себе Устрялова.
— Ты проходи-проходи, капитан, не стесняйся.
Войдя к начальнику управления милиции, Устрялов заметил, что здесь же находится еще один человек, с которым раньше оперативнику уголовного розыска встречаться не приходилось.
— Присаживайся, капитан, — вновь заговорил Трофим Захарович. — И докладывай, что у тебя нового по бригаде Быкалова?
Устрялов недоверчиво покосился на незнакомца — ему не хотелось обсуждать этот вопрос при постороннем.
— Ах, да! — Спохватился полковник. — Это капитан Кормухин, Денис Витальевич. Познакомьтесь. Переведен к нам из транспортной милиции для усиления. С сегодняшнего дня назначен моим приказом на должность старшего оперативного уполномоченного. Службу будет проходить в твоем отделе. Ну, давай, не тяни, что у тебя по Быкалову? Нарыл чего или снова на месте топчешься?
— Вот вы, товарищ полковник, недавно сами говорили об усилении оперативной и агентурной работы в отношении гражданина Быкалова.
— Ну, говорил. И что?
— Есть, на мой взгляд, такая возможность.
— Что за возможность? Выкладывай.
— Появился в городе уволенный в запас солдат. Злой, как черт. Волевой, только по прямой ходить умеет. Воевал в Афганистане, в воздушно-десантных войсках. Почти вся его рота погибла, я наводил справки, а он выжил. Детдомовец.
— Сирота? — спросил Гапонюк.
— Нет, мать его жива-здорова, проживает в Красноярске, но он с ней не общается. Она его когда-то сбагрила в детдом, он простить ей этого не может, поэтому живет в рабочей общаге.
— А зачем ты мне про солдата этого рассказываешь? — поинтересовался полковник.
— По агентурным данным, на него Быкалов глаз положил. В свою бригаду пристроить хочет! Солдат — ни в какую! Упертый, как бык… Не хочет он с бандитами связываться! Он даже драку, по данным информатора, с ними устроил в кафе, не побоялся!
— Так-так-так. Давай отсюда поподробнее. — Полковник заметно оживился.
— Фамилия этого дембеля — Лютаев. Устроился на КрАЗ учеником литейщика. Живет в заводском общежитии. На заводе его хвалят, говорят, толковый. Хотя, конечно, со своими афганскими прибабахами.
— Лютаев? — впервые подал голос капитан, переведенный из транспортной милиции. — Так я его знаю!
— Откуда? — удивился полковник.
— Ну, — Кормухин ухмыльнулся, — как бы это проще объяснить… В общем, Лютаев попал ко мне в отдел в качестве задержанного в первый же день по приезде в Красноярск.
— За что задержали? — поинтересовался Гапонюк.
— Ехал из Ташкента в одном купе с офицером ГАИ. Ну и морду ему начистил от души.
— Кому? — удивился полковник. — Офицеру милиции?
— Офицеру ГАИ, товарищ полковник, — уточнил Кормухин с нажимом.
— Да какая разница?
— Есть разница, Трофим Захарович, и вы это прекрасно знаете. Лично я с гаишником на одной грядке рядом не сяду…
— Но-но! — одернул его Гапонюк. — Не выражаться в моем кабинете. Ну, ладно. Говори, Устрялов, что дальше?
— А дальше вот что, товарищ полковник. Если Быкалов хочет заполучить этого солдатика к себе в бригаду, пусть он его и получит. Предлагаю провести вербовку Лютаева и способствовать внедрению его в преступную группировку.
— Правильно мыслишь, капитан. Одобряю. Вот только надо подумать, кого на контакт с Лютаевым послать? Кто вербовать его будет?
— Разрешите мне, товарищ полковник, — с готовностью вызвался капитан Кормухин. — Кажется, я смогу найти с этим парнем общий язык…
В конце смены огромный завод, словно море во время прилива, выплескивал из себя тысячи усталых, мрачных людей. Работяги, кто молча, а кто с матерком, не спеша топали к трамвайным и троллейбусным остановкам. По дороге скидывались — все больше на троих, на водочку, чтобы расслабиться после напряженного рабочего дня.
— Слышь, Лютый, — рядом с Олегом в толпе шел Васька Клепиков, — я сегодня в профкоме был, анкету заполнить вызывали. Так там народ треплется, что через год нас всех на помойку выкинут.
— Как это на помойку? — вклинился в разговор шедший следом старик Пахомыч.
— А вот так! Сокращать нас будут почти наполовину.
— Брешут, — уверенно заявил Пахомыч. — Не может такого быть при советской власти.
— Да нет, не брешут, — возразил Клепиков. — В профкоме перспективный план сам видел. Объем производства на будущий год — в три раза ниже текущего. Как это вам нравится? На хера начальству столько народу держать при мизерном выхлопе?