Девятиэтажка
Шрифт:
«Стоп, – подумал Вадим. – Откуда я могу знать, что это настоящие дневники Ани? Подстроила ли и это Попова? Блин, или это галлюцинации, о которых говорил Хрущёв…»
На полке у кровати стояла розовая рамка со старой фотографией Ани – какой она была в девятом классе и какой навсегда останется в светлых воспоминаниях Вадима, омрачённых тёмными каплями из разбитого сердца.
– Долго ты там? – послышался голос из соседней комнаты.
Вадим подумал, что это Хрущёв звал выпивать, но вдруг понял, что голос принадлежал другому человеку. Человеку из полупотерянных воспоминаний.
– Я
Поняв, что речь идёт о трубке, Вадим почувствовал, как ужасно хотелось курить. Он вышел от Ани, но попал не в коридор, а в другую комнату, совершенно точно не находившуюся в квартире Аниных родителей.
Эту комнату Вадим старался не вспоминать. Односпальную кровать завалили вещами: грязной одеждой, пропитанными вонью тряпками, порванными газетами… На полу продолжалась свалка из недоеденных бутербродов, открытых пачек чипсов и жестяных пивных банок. На зашторенном окне росла конопля, а рядом валялся отвёрнутый от стекла фотоаппарат с разбитым объективом.
– Держи, – произнесли из тёмного угла комнаты.
Эльдар протянул Вадиму трубку. Низкий парень с аккуратно подстриженной иссиня-чёрной бородой и аккуратно уложенными осветлёнными волосами уселся на офисный стул с колёсиками, забросил ноги на стол с ноутбуком и элегантно зажёг трубку длинной спичкой, какие обычно используют для мангалов.
– Ты… в порядке? – спросил Вадим.
– Сейчас покурим, и буду в порядке, – с как всегда доброй улыбкой ответил Эльдар.
Вадим, не думая, нашёл зажигалку в кармане и закурил. Эльдар забил трубку как всегда плотно. Слишком плотно на вкус Вадима, выкуривающего пару сигарет в день, в отличие от Эльдара, который дымил две пачки сигарет в день плюс штук десять трубок да столько же самокруток.
– Ты всегда шутил, что умрёшь от рака лёгких, – вспомнил Вадим, делая глубокую затяжку.
– Я не шутил.
– Но умер от другого, – Вадим наполнил терпким дымом лёгкие до краёв и ощутил, как табак сжал горло.
– Со всяким может случиться, – безразлично пожал плечами Эльдар.
– Не каждый до смерти душит себя ремнём после вписки на съёмной квартире, – Вадим вспоминал фотографии этой самой комнаты с телом Эльдара на кровати.
– Немного не рассчитал… – покачал головой Эльдар, будто речь шла о том, что в магазине его обсчитали на сотню грамм развесных полуфабрикатов.
– Что не рассчитал?
– … но умереть во время оргазма – мечта многих.
– Э-э-э, что? – Вадим на автомате продолжал раскуривать сигарету и затягиваться.
– А, мои друзья не показали тебе самые интересные фотографии? Те, где видно, что я кончил перед смертью?
– Ты умер, потому что дрочил с ремнём на шее? – округлил глаза Вадим. – Это было не самоубийство, как утверждали твои сомнительные друзья со вписки?
– Ты тоже мой сомнительный друг со вписки.
– На той меня не было! – Вадим стукнул кулаком по столу. – Иначе бы я не допустил твоей смерти, как наркоманы, в которыми ты тусовался! Я с тобой общался после универа, из которого тебя кикнули, только из жалости и из-за… не знаю, ответственности. Из-за надежды, что ты изменишься. Я думал, ты умер от отчаяния, что не можешь изменить свою жизнь, что не можешь победить зависимость… Это было ужасно, я чуть с ума не сошёл! Но меня грела мысль, что ты поступил благородно… А теперь что? Теперь я узнаю, что ты просто неудачно подрочил!
Вадим бросил трубку на пол и схватил товарища за шиворот майки, забывая, что Эльдар может быть лишь его личным призраком.
– Ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда ты умер? Что каждый бы почувствовал, если бы его друг, знакомый, коллега покончил с собой? Что дверь на тот свет приоткрылась. Что в неё легко зайти, почти не прикладывая усилий. Замок не закрыт. И из-за тебя начал думать: а что, если это единственный выход? А теперь, мразь, я узнаю, что ты просто грёбаный извращенец?!
– Да ты просто не пробовал.
Вадим не был силачом, но Эльдар казался ещё менее спортивным. Однако вдруг он с силой бронетранспортёра опрокинул Вадима на пол, уселся тому на живот и стал душить. Вадим схватил руки на своей шее, но они впивались в кожу, словно покрытые мелкими крючками. Он попытался бить Эльдара по спине коленями, но тот совершенно не реагировал на внешние раздражители.
Вдруг резкий глухой удар пресёк разворачивающееся преступление, руки Эльдара обмякли и тот повалился на пол. Вадим увидел свою спасительницу – Аню. Ей было, как и тогда, пятнадцать лет. Жидкие волосы собраны в тонкий длинный хвост. Унылая серая форма. В руках – тяжёлая деревянная бита.
– Аня? – уточнил Вадим.
– Уходим, – она помогла подняться парню и выволокла его из комнаты Эльдара.
Они снова очутились в уютной комнате Ани. Девушка забаррикадировала выход из квартиры Эльдара, подставив стул под ручку розовой двери и, убедившись, что на той стороне всё тихо, кивнула.
– Ты сейчас по-другому выглядишь, – заметил Вадим, глядя на Аню, которая явно была лет на десять моложе той девушки, фотографии которой он видел на днях в Инстаграме.
– Ты в порядке? – не обратив внимания на слова парня, она заботливо заглянула ему в глаза.
Аня осмотрела шею Вадима, пробежавшись мягкими подушечками пальцев по покрасневшей коже. Она достала из нежно-персикового комода с вычурными ручками прозрачную баночку розового крема и осторожными движениями намазала его на шею парня. Ему приходилось наклоняться, чтобы невысокая Аня дотягивалась.
– Охлаждает, – заметил Вадим, глядя на макушку девушки и на её тонкие пальцы с пастельным лаком.
– С мятой. Как ты любишь, – девушка дышала глубоко и протяжно, будто готовясь петь.
Вадим вспомнил, как они пили мятный чай с мёдом и имбирным печеньем у Ани дома. Первый поцелуй получился со вкусом мяты, и с тех пор её аромат ассоциировалсь у Вадима с первой любовью – прекрасной, но грустной, как полуувядший цветок.
– Помнишь, что бывает после мяты?
Приятный запах окутывал Вадима, и он чувствовал, как подгибаются колени и как Аня помогает ему лечь на мягкую перину. Девушка легла рядом и большими зелёными – или мятными – глазами с озорными искорками стала наблюдать, как Вадим выпадает в мир снов. Он боролся с собой, но запах воспоминаний ранней юности и мягкие, бесконечно нежные и остро знакомые руки заботливо заставили его заснуть…