Девятиэтажка
Шрифт:
Они вышли на асфальтовую дорогу перед Девятиэтажкой. В отличие от настоящего московского пейзажа, здесь не было мусора и машин. На другой стороне улицы за забором из сетки-рабицы возвышалась Ховринская Заброшенная Больница. Прямо напротив места спуска в заборе была выломана секция.
– А куда ведёт дорога? – спросил Вадим, всматриваясь вдаль асфальтированной дороги.
– Никуда, там везде лес, – ответила Настя, заматывая шарф вокруг лица и оставляя открытыми только глаза.
Действительно, вдалеке дорога уходила в туман, из которого нечётко проявлялись силуэты голых деревьев.
– Не отходи от нас ни на шаг, – предупредила Настя, когда они пролазили через дырку в заборе.
Перед больницей посреди леса – бывшего парка – простиралась широкое замёрзшее болото. Пришедшие втыкали арматуру в лёд и держались за неё, чтобы не упасть, а у Бориса были наколоты шипы на ботинках, напоминающие «кошки» альпинистов.
– Надеюсь, внутри не скользко? – спросил Вадим.
– Не настолько, – ответила Карина, чуть не поскальзываясь.
– Вы не катаетесь здесь на коньках? – усмехнулся Вадим, пытаясь не вглядываться вглубь леса, где как будто двигались тёмные фигуры.
Ему никто не ответил. На первый этаж Больницы они залезли через пустое окно. Обледеневший пол пустой палаты с одной поломанной сетчатой кроватью посередине был завален мусором, окурками, пустыми банками.
– А в Москве это обычная больница? – спросил Вадим, подсвечивая стены с неясными надписями фонарём, который ему дал Глеб.
– Нет, она пустует, – ответила Настя. – Ховринская Заброшенная Больница – самое популярное место в Москве для идиотов, которые лазят по заброшкам.
– Такое огромное здание – и не используется? – удивился Вадим, когда они вышли в широкий коридор с обвалившейся штукатуркой и бесконечными граффити на стенах. – Земля же под ним стоит миллионы. Почему не построили жилые дома?
– По официальной версии здание признали аварийным из-за болот под ним, – ответила Настя. – Строительство остановили, когда фундамент стал проседать. Ещё в девяностых, кажется… Потом она много раз переходила из рук в руки, и так до сих пор не снесена. Подростки сочинили о ней тысячи легенд, и их много знает Фил. Он рассказывал, что когда-то лазил в неё. И кто знает, возможно в реальной Москве кто-то видит тех же монстров, что и мы…
По спине Вадима пробежал холодок. Страшилки о призраках и монстрах с детства его пугали, хоть он и не верил в паранормальные явления и прочую чушь про экстрасенсов. А теперь, вроде как очутившись в другом мире, который оказался несправедливо маленьким по сравнению с тем, что понимают под словосочетанием «другой мир», он не знал, как относиться к сверхъестественному.
– Больница связана с тем, что происходит в Девятиэтажке? – спросил Вадим.
– Да кто ж её знает, – ответил Борис, набирая какие-то склянки из шкафа в коридоре. – У нас не так много ответов, как тебе кажется.
– В Москве Больницу держат на замке, в неё нельзя заходить, – продолжила Настя. Чувствовалось, что историй о заброшке она знает не один десяток. – Охрана дежурит круглосуточно, и не зря. Несколько подростков умерло от несчастных случаев: перекрытия обрушались, лестницы складывались… И раньше было популярно прыгать с крыш. Поэтому её хоть и не сносят, людей внутрь не пускают.
– А можно подняться на крышу? – спросил Вадим.
– Нечего там делать, – хмыкнул Глеб.
– Пошли, почему нет, – сказала Настя.
– А мы лучше займёмся делом и отправимся за едой, – недовольно предложила Карина.
– Нет, – отрезала Настя. – Все помнят, что бывает, когда люди разделяются в Больнице. Все идём наверх.
Остальные недовольно заворчали, но последовали за Настей. До лестницы они шли по бесконечным извивающимся коридорам, и Вадим не мог понять, в виде какой странной геометрической фигуры Больницы построена.
Чтобы добраться до верхнего одиннадцатого этажа, они трижды меняли лестницы, потому что многие пролёты оказались разрушены. Блоки ступенек целиком обваливались на предыдущие этажи или висели, покачиваясь, на арматуре, торчащей из стен. Пока что на всех этажах было одинаково тихо и пусто. Граффити непонятным шрифтом повествовали истории тех, кто бывал здесь то ли в реальной Москве, то ли спустившись с пятого этажа.
Выход на крышу оказался загорожен сломанной железной дверью, которую пришлось вдвоём открывать Борису с Глебом. Оказавшись на крыше в самой центральной части здания, Вадим первым делом обратил внимание на форму корпусов больницы.
– Похоже на знак биологической опасности, – заметил он, разглядывая крышу сквозь высокие деревья, растущие прямо из бетона.
– Архитектор так и задумывал, – сказала Настя. – Здесь красиво.
Она села на край крыши и свесила ноги. Вадим уселся рядом, а остальные наматывали круги по крыше, тихо переговариваясь друг с другом и ворча.
Пытаясь всмотреться в горизонт, Вадим не увидел ничего, кроме бесконечного леса, как все и предупреждали. Низкие зимние облака, голые стволы деревьев, Девятиэтажка в стороне от Больницы – вот и весь неразнообразный пейзаж неприветливого дивного нового мира, в котором очутился Вадим.
– И что же вы… здесь делаете? – не знал, как правильнее сформулировать Вадим. Он посмотрел на свои руки в грубых перчатках из дублёной кожи и понял, что перестаёт чувствовать пальцы от холода.
– Выживаем, – вздохнула Настя. – Когда-то я верила, что смогу выбраться из Девятиэтажки, но теперь нет.
– Сколько ты здесь живёшь? – спросил Вадим.
– Пять лет. Я жила на разных этажах с разными людьми, но пятый ещё самый спокойный. Я подумала, что здесь смогу спокойно встретить свой конец. Но теперь, когда лифт снова заработал, чувствую, что возможно не всё потеряно.
– Что на других этажах, если этот холодный ад ты считаешь райским уголком? – удивился Вадим.
– Там на тебя нападают монстры не раз в неделю, а раз в час, – добавила из-за спины Карина.
– А там… – Вадим показал рукой на горизонт, – вообще ничего? В смысле, никто туда не смог добраться? Никто не знает, что там?
– Да, – кивнула Настя и добавила карикатурно печальным голосом, приложив ладонь ко лбу, – Моя душа – как чаща леса, чтобы в неё войти, нужно не бояться волков…
– Только не снова статусы из Контакта, – закатила глаза Карина.