Девятнадцать минут
Шрифт:
Алекс, усмехнувшись, сложила из палочек другое бранное слово.
– На дне открытых дверей в подготовительном классе, наверное.
Вдруг подбежала раскрасневшаяся Джози.
– Мама, мы закончили! – объявила она и потянула Алекс за руку, а Питер тем временем устроился на коленях у Лейси.
Ребята приготовили для матерей какой-то сюрприз в игровом уголке. Женщины встали, и дети повели их за книжный стеллаж, мимо маленьких ковриков, сложенных в стопку, и стола для опытов, на котором лежала гниющая тыква, похожая на одного известного Алекс прокурора:
– Это наш дом, – объявила Джози, отодвинув брусок, служивший дверью. – Мы поженились.
Лейси толкнула Алекс в бок:
– Я всегда мечтала породниться с кем-нибудь, с кем можно найти общий язык.
Питер встал перед деревянной кухонной плитой и принялся помешивать в пластмассовом горшочке воображаемую еду. Джози накинула огромный лабораторный халат:
– Мне пора на работу. Буду к обеду.
– Хорошо, – отозвался Питер, – приготовлю тефтельки.
– А кем ты работаешь? – спросила Алекс.
– Судьей. Целый день сажаю людей в тюрьму, а вечером прихожу домой и ем макарошки.
Джози обошла вокруг сложенного из кубиков домика и снова вошла.
– Садись, – сказал Питер. – Опять ты задержалась…
Лейси закрыла глаза, подумав: «Кого я сейчас вижу? Саму себя или свое отражение в зеркале, которое мне, мягко говоря, не льстит?»
Отставив в сторону игрушечные тарелки, дети перешли в другую часть своего «дома» – квадратик в квадратике:
– Это наша кровать.
Подошедшая учительница шепнула Алекс и Лейси:
– Они все время играют в семью. Прелесть, правда?
Питер лег на бок, поджав коленки, а Джози пристроилась к нему сзади и обняла его за талию.
«Интересно, – подумала Алекс, наблюдая за дочкой, – откуда у нее представление о том, как должна выглядеть счастливая пара, если она никогда не видела возле меня ни одного мужчины?»
Лейси оперлась о кубик и написала на своем кусочке бумаги слово «нежный». Алекс была согласна: Питер действительно был нежным мальчиком, и это делало его крайне ранимым. Он нуждался в ком-то вроде Джози, кто бы обнял его и защитил.
Алекс тоже взяла карандаш и разгладила свой листочек. Прилагательные вихрем закружились в голове. Их было очень много для одной маленькой девочки: «умная», «подвижная», «преданная», «потрясающая»… Но рука сама собой вывела другие буквы.
«Моя», – написала Алекс.
На этот раз, ударившись об асфальт, ланч-бокс разломился пополам. Сэндвич с тунцом и пакетик чипсов угодили под колеса проезжавшей мимо машины. Водитель школьного автобуса, как обычно, ничего не заметил. Мальчишки-пятиклассники теперь наловчились открывать и закрывать окно прежде, чем он успел бы крикнуть им: «Прекратите!» Сегодня они снова поздравили друг друга с удачей, в то время как глаза Питера наполнились слезами, а в ушах зазвенели слова матери. Сейчас он должен был, по ее мнению, каким-то образом дать обидчикам отпор, но она не понимала, что будет только хуже.
– Ох, Питер! – вздохнула Джози, когда он сел рядом с ней.
– Я, наверное,
– Почему?
– Мама сказала, что накажет меня, если я опять потеряю ланч-бокс.
– Это нечестно!
– Все нечестно, – пожал плечами Питер.
Никто не удивился больше самой Алекс, когда губернатор Нью-Гэмпшира выбрала ее из трех предложенных кандидатур на должность судьи окружного суда. Можно было ожидать, что, как губернатор от демократической партии и молодая женщина, Джин Шейхин остановит выбор на другой молодой женщине-демократке. И все-таки, когда Алекс шла на финальное собеседование, голова у нее немного кружилась от неожиданного известия.
Губернатор оказалась моложе и миловиднее, чем обыкновенно бывают те, кто занимает такие посты. «Видя меня на судейской скамье, многие будут удивляться точно так же, как я сейчас», – подумала Алекс и засунула руки под попу, чтобы не дрожали.
– Есть ли что-нибудь, что я должна знать, прежде чем утвержу вашу кандидатуру? – спросила губернатор.
– Вы имеете в виду скелеты в моем шкафу?
Шейхин кивнула. Для губернатора всегда важно, чтобы новые члены его команды не бросили тень на главу штата. Шейхин хотела расставить все точки над «i» до подписания приказа, и Алекс вполне понимала и одобряла эту предосторожность.
– Есть ли кто-нибудь, кто может прийти на заседание исполнительного совета с возражениями против вашей кандидатуры? – поинтересовалась губернатор.
– Не знаю. Если заключенным будет позволено по такому случаю временно покинуть тюрьму, то вероятно.
– Значит, – рассмеялась Шейхин, – в этом заведении собралось много недовольных вами клиентов?
– Они потому и остались недовольны, что им там самое место.
Губернатор встала и протянула Алекс руку:
– Думаю, мы сработаемся.
В стране оставалось только два штата, Мэн и Нью-Гэмпшир, где действовал исполнительный совет – орган, непосредственно контролирующий действия губернатора. Для Алекс это означало, что между подписанием губернаторского приказа и слушанием по его утверждению она непременно должна была расположить к себе пятерых мужчин-республиканцев, чтобы они не стерли ее в порошок. Еженедельно она звонила им и спрашивала, нет ли у них каких-нибудь вопросов к ней. Ей также нужно было найти свидетелей, которые выступили бы на заседании в ее поддержку.
Несколько лет проработав государственным защитником, Алекс легко могла найти коллег, готовых сказать в ее адрес хвалебное слово, но адвокатов исполнительный совет слушать не желал. Ценились свидетельства жителей общины, где она, кандидатка, трудилась и жила: от учительницы начальных классов до полицейского, который уважает Алекс, несмотря на ее принадлежность к «темной стороне». Трудность заключалась в том, чтобы уговорить людей прийти и свидетельствовать в ее пользу, твердо зная: получив должность судьи, Алекс ничем не сможет им отплатить.